Марина Довгаль - Золотая эпоха. Сборник рассказов

Еще любил сочинять «случаи из жизни» и чем нелепее выглядел случай, тем больше он был уверен, что ему поверят. К примеру, о неком графе, который, поймав еврея, загоняет его на дерево и заставляет там куковать, а потом стреляет в него и говорит, что убил не еврея, а кукушку. Эти небольшие истории приносили популярность газете, гуляя в народе анекдотами.

На протяжении 20 лет Юлиус учил своих читателей истреблять евреев, блюсти чистоту нации и этим приумножать величие Германии.

В 1925 году он заявлял: «Тысячи лет евреи были народом разрушителем. Пусть каждый уважающий себя ариец научится распознавать еврея и уничтожать».

В 1937 году он говорил: «Еврей всегда питается кровью другого народа, ему всегда необходимы убийства и жертвы. Победа наступит только тогда, когда весь мир будет освобожден от евреев».

В мае 1939-го писал: «В большевистской России должна быть проведена карательная экспедиция против евреев. Советских евреев постигнет судьба всех убийц и преступников – немедленная расправа и смерть. Все советские евреи должны быть истреблены. Тогда весь мир увидит, что конец евреев – это конец большевизма».

31 октября того же года: «…Мы знаем своего врага, мы открыто, называем его по имени все последние двадцать лет: это мировое еврейство. И мы знаем, что оно должно погибнуть».

В январе 1940 года, в передовице – «Близится время, когда придет в движение машина, готовая вырыть могилу мировым преступникам – евреям, и им не найти от нее спасения».

4 июля: «Погромы во все времена были проявлением воли народа. Еврейский сброд должен быть изведен, как сорная трава, как грызуны, как паразиты».

А 6 января 1944 года: «подъем национал-социализма предоставляет нам возможность освободить континент от еврейских поработителей и эксплуататоров навсегда».

Неужели все напрасно. Неужели грядет поражение. Никак не мог избавиться Юлиус от навалившегося потока горьких мыслей. Нет. Нет и еще раз нет. Кричала изболевшаяся душа. Этого ни как не может быть да и Гитлер уверен в себе как никогда. Все неудачи он объясняет временным недоразумением….

Неожиданно распахнулась дверь. На пороге стояла с непокрытой головой и в распахнутом пальто Адель. – Что случилось дорогая? Что за вид? За тобой гнались? – говорил он, направляясь к ней. – Юлиус русские в Берлине. Это конец. – Не надо так драматизировать – начал, было, он, но женщина забилась в истерике. – Надо уехать. Как ты не понимаешь, что надо уехать. Все давно уехали. Что мы сидим здесь? Чего ждем? – Ступай домой и успокойся. – Рявкнул он и, брезгливо скривив рот, указал на дверь. – Уезжай если так тебе надо. Адель испуганно вскинула глаза, но молча, поспешно вышла.

Неужели конец. Неужели все старания напрасны. Меряя комнату шагами, думал Юлиус. Конец всему тому, что с таким трудом достигли. Конец….

Буйство весны не радовало Юлиуса в этом забытом богом местечке, где под чужим именем он прикупил крестьянский домик. Огромные зеленеющие равнины и тишина наводили тоску. Хотя он родился в деревне, размеренная деревенская жизнь лишенная бесконечно меняющихся городских картинок, была до тошноты не выносима. Каждое утро он садился на большой пень во дворе и с надеждой ждал чего-то, уперев взгляд вдаль. 22 мая 1945 года за ним пришли. Это был офицер американской армии, который арестовал его и препроводил в тюрьму. На Нюрнбергском процессе ему было предъявлено обвинение в публичном распространении антисемитизма и шовинизма. В ответ Юлиус назвал процесс «триумфом мирового еврейства». Во время освидетельствования заключенных показатель IQ у Штрейхера был 108, самый низкий по сравнению с другими тестированными. Штрейхер был признан вменяемым и способным отвечать за свои действия, хотя и одержимым навязчивой идеей. По словам психиатров, проводивших обследование, его фанатичный антисемитизм – продукт больной психики, однако в целом он производит впечатление адекватного человека.

Его адвокат – доктор Ганс Маркс пытался построить защиту своего клиента на том, что его «Дер Штюрмер» никто не воспринимал всерьёз. На что Юлиус выступил резко против. Гордо заявив, что газета имела 800000й тираж. Адвокат терялся, не зная, как выстроить защиту своего подопечного и посоветовал Штрейхеру вспомнить хотя бы один эпизод, когда его подзащитный проявил гуманность по отношению к евреям или заключенным. «Гуманность к евреям – никогда!» – был ответ.

И в заключении добавил «Я славно поработал, открывая миру глаза на опасности, идущие от всех неполноценных». На суде Юлиус заявлял: «Я 25 лет жизни посвятил изучению еврейского вопроса, и нет другого специалиста, который бы разбирался в нём лучше меня».