Анастасия Соколова - Продавщица роз. Сказка

– Кошатину? – поморщился Глеб.

– Ну… это вряд ли, – улыбнулся Профессор. – Жаль, что жить с отцом в тридцать считается странным: по вечерам я хотя бы пиццу заказываю, ты бы не голодал. Хотя, обычно в свой день рожденья даже не совсем вменяемые писатели-холостяки готовят угощение.

Помолчав немного, Профессор добавил:

– Во времена, когда мы ели одну картошку, ты и то был килограммов на десять больше.

– Когда это мы ели одну картошку? – Глеб удивленно приподнял одну бровь.

Профессор махнул рукой, захлопнув дверцу холодильника. Глеб выпил до дна, отставил стакан и подошел к окну. Он ожидал увидеть сквозь темноту нечеткие очертания верхушек деревьев, которые слегка покачивает ветер, – но, вместо этого, с удивлением обнаружил, что все замерло, как будто и деревья, и воздух ждали чего-то.

– Мою жизнь словно кто-то когда-то поставил на паузу, – сказал Глеб, глядя в свои глаза, отраженные в вечернем оконном стекле. – И все, что происходит – не имеет смысла: я то ли в замкнутом круге, то ли в бесконечности. А ты – призрак из прошлого, говорящий со мной, чтобы я не сошел с ума.

– Призраки не пьют виски, – ответил Профессор, сделав глоток. – И не ворчат. По этой причине можешь не сомневаться, что я жив-здоров, – только голоден. Давай хоть еду закажем.

Он снова сделал глоток.

– Знаешь, в конце концов, бесконечность – не так уж плохо, – рассуждал Профессор. – В бесконечности происходят интересные вещи: время обретает другое значение, параллельные пересекаются. Привычные законы физики не действуют!

Глеб обернулся, и Профессор заметил, что темнота осеннего вечера сконцентрировалась в его глазах.

– Неужели это будет длиться вечно? – спросил Глеб.

Профессор покачал головой, отодвигая белый стул, приглашая сына снова сесть.

– У меня новый тост, – сказал он. – Если кто-то поставил твою жизнь на паузу, желаю, чтобы нашелся кто-нибудь, кто нажмет на Play.

Глеб улыбнулся, возвращаясь за стол.

– Знать бы, где эта кнопка, – ответил он, поднимая стакан.

– И кнопка пусть найдется, – улыбнулся Профессор.

– И никаких черных кошек! – добавил Глеб.

Профессор одобрительно кивнул. Они поднесли стаканы к губам, сделали глоток, – и в этот момент в дверь позвонили.

Кто-то нажал на кнопку.

Мужчины замерли на мгновение, – и, вдруг, Глеб схватился за голову.

– Это Анжелика! – сказал он, понимая, что совершенно забыл об их договоренности.

– Значит, Анжелика? – улыбнулся Профессор. – Которая недавно переехала сюда с отцом? Поклонница, вычислившая твой адрес?

– Не беспокойся, папа, – покачал головой Глеб. – Ей шестнадцать! Думаю, мне ничего не угрожает. Нужно было хотя бы ей пирожные купить…

– Да она почти в дочери тебе годится, – проворчал Профессор, разливая виски.

– Купила мою новую книгу, – сказал Глеб, направляясь к двери. – У нее есть они все. Договорились, что зайдет сегодня поздравить, – приготовила какой-то сюрприз.

– И книжки его нравятся детям, – пробормотал Профессор, поднося стакан к губам.

Глеб направился к двери, ощущая, как ход времени постепенно стал замедляться. Он принял это за терапевтический эффект виски, не зная, что так всегда происходит перед открытием портала в прошлое, который иногда маскируется под обычную входную дверь. Она открывается стандартным ключом, делающим привычных два оборота против часовой стрелки, – когда владелец ключа и не подозревает, что само время в этот момент начинает течь по-другому.

Дверь впустила в прихожую легкий запах табака, смешанный с осенними листьями, – а где-то рядом рассыпали ваниль и черный перец.

Глеб сделал вдох, и на мгновение все замерло – на изнанке вселенной, где он внезапно оказался. Там, на другой стороне, осталась бесконечность, наполненная тяжелым туманом, в которой можно было только закрыть глаза и не дышать – в ожидании. Никто не обещал, что когда-нибудь все изменится, и некому было задать вопрос: «Сколько еще осталось?» И за секунду до того, как он поверил окончательно в эту безысходность, кто-то невидимый – почти наверняка несуществующий – нажал на кнопку. Хотя лицо гостьи было скрыто вуалью, сотканной из самых плотных остатков тумана, – без сомнения, это была она. Аромат из прошлого, когда-то смешанный с ночной прохладой, вдруг обнял его за плечи, как самый теплый плед. И, сделав вдох, он, наконец, услышал:

– Пожалуйста, больше не исчезай.

Как игла касается пластинки, ее голос коснулся его сердца, – и снова зазвучала эта музыка. Теперь, надежно спрятанную в тайном хранилище сознания, больше никто не сможет удалить эту запись.