Кирилл Панфилов - Мост над рекой Нум-Хет. Повесть

Дома мама встретила девушку словами:

– Я достала абрикосовое варенье. Действительно, что-то мы про него забыли. Хорошо, что ты напомнила.

Девушка улыбнулась и пообещала заняться этим вопросом вплотную. После чего написала в ответ Таусу то же самое двустишие, дополнив его словами: «Настоящую красоту абрикосов видно после цветения. А когда урожай соберут, будет ли рыцарь так же любить голые осенние деревья, как любил весной их цветы, едва увидев?»

Телефон молчал до поздней ночи. Когда Юмилла, второй раз напившись чаю с вареньем и тёплыми булочками, принялась за толстый том истории европейского искусства, снова пришло сообщение: «Я плохой садовник. Я просто случайный прохожий, на миг остановившийся перед красотой твоего цветения».

Девушка проворчала:

– Ну ещё ритуальное харакири сделай в знак своего поражения.

И легла спать. На щеках была едва уловимая полынная горечь от того, что волны воспоминаний никак не могли улечься, но ветер, освобождающий душу от сомнений, уже налетел и смёл все шаткие песочные замки.

Юмилла погасила лампу и спокойно заснула.

11 октября 2009

– Завтра подъём полшестого утра, – сообщил папа, пустив кольцо дыма в потолок и изысканно отставив трубку в сторону.

– Ты сумасшедший, папочка. У меня завтра работа в первую смену, – доброжелательно отозвалась Юмилла и мило улыбнулась отцу.

– Завтра выходной. У дяди Джалана завтра день закрытых дверей, и он просил передать тебе, что расписание смещается на день.

– О. Семнадцатое число, я и забыла. Ну тем более, высплюсь в выходной.

– Слушай, о дочка, слово отца, – пояснил папа. – Если отец сказал, что в пять тридцать, значит, в пять тридцать. Пешком никуда идти не придётся. Почти.

Девушка насупилась.

– Ну и чего я сегодня не так сделала? В чём провинилась? Где и на кого я косо посмотрела? На какой дороге не перевела старушку через перекрёсток? Кому не отпустила грехи? Чью конфету украла?

Шпетер внутренне улыбнулся, но перед дочерью нужно было изобразить полную серьёзность – в тон её же словам.

– Открой форточку, Юмилатэ.

Юмилла, изобразив глубочайшую покорность, встала, открыла форточку, приняла у отца трубку, выбила её о решётку камина, положила на специальную подставку, сделала книксен и села на место.

– Скажи, папочка, этот поступок искупил все мои грехи? Теперь мне не придётся вставать в полшестого утра завтра? – в голосе её сквозила надежда.

– Теперь, боюсь, придётся поднять тебя вообще в пять, – задумчиво проговорил отец. – Да-да, пожалуй, в пять.

Юмилла изобразила ужас на лице.

– Я правильно поняла, что каждое доброе дело добавляет мне в наказание ещё полчаса? Я логически мыслю, что если я буду вести жизнь уличной хулиганки, то мне разрешат спать до полудня? Разбитые коленки мне отлично пойдут.

Шпетер почесал переносицу, надел очки, пригладил бороду и веско молвил:

– Четыре тридцать.

– Молчу-молчу, – поняла девушка. – Это мне за то, что я слишком много болтаю. Хорошо, я буду молчаливой галлюцинацией.

– Я шучу. В районе шести будет достаточно.

Юмилла вздохнула облегчённо:

– Я счастлива.

– А три минуты назад тебе и это казалось неприемлемым, дочь.

– Потому что ты жулик и вымогатель.

– Это ты так с отцом разговариваешь? – поразился он.

– А ты тут кого-то ещё видишь?

Они разошлись, очень довольные друг другом. Юмилла пошла заниматься грамматикой древнего языка, а отец прогуляться с Нарумой.

На следующий день, едва забрезжил рассвет, она поднялась, недоумённо посмотрела на будильник, который с виноватым видом показывал без десяти шесть и тихонько звонил, вспомнила вечерний разговор и со вздохом поднялась. Долго искала впотьмах тапочки, не нашла и пошла умываться босиком. Ледяная вода и холодный пол привели её в порядок, тапочки тут же нашлись (одна на террасе, вторая под боком у спящего пса), девушка обулась и зашла на освещённую кухню. Отец заваривал в термосе чай и складывал бутерброды.

– Не будет ли угодно, – сонным голосом начала Юмилла, – многоуважаемому папе сообщить мне, куда мы так рано в выходной?

– Там видно будет.

Пёс Нарума недоумённо заглянул в кухню, вопросительно посмотрел на девушку. Она пожала плечами, выпила воды из кувшина и пошла к машине.

Отец сел за руль, и когда девушка устроилась на переднем сиденье, мягко вывел автомобиль на Абрикосовый проспект, неторопливо проехал вдоль спящих домов и просыпающихся магазинов и кофеен, завернул на улицу Стекольщиков и, осторожно проехав между двумя ажурными колоннами посреди дороги, резко взял высокую скорость и пулей вылетел на окраину городка.