Ольга Трушкова - По лабиринту памяти. Повести и рассказы

Аня согласилась.

Когда через три года Петр привез Аню в тот же роддом, впрочем, другого-то и не было, и ждал появления на свет Ивана, он уже не бегал вокруг здания и не буянил, потому что усмирять его вызвали бы тех, «из 02 которые». Иван Иваныч умер. Не было и Марьи Харитоновны. Молодая санитарка в кокетливо повязанной косыночке сказала, что Марья Харитоновна то ли к дочке уехала, то ли умерла. Уточнять кокетливо повязанная косыночкой наотрез отказалась, потому что делать это она не нанималась, ей за это не плотют и, вообще, она не справочное бюро.

Петр пошел ждать Ивана к Серафимычу. Без чекушки. Просто, чтоб не так одиноко было.

А Иван не родился… Серафим тоже…

Это было второе «ау» того ледяного купания.

Мария перевернула подушку, поохала, пристраивая удобнее свои больные ноги, и сделала ещё одну попытку заснуть. Увы, опять напрасную. Воспользовавшись этим, память снова повела её по своему лабиринту.

В начальных классах она была почти изгоем. Разве могли не смеяться одноклассники с подачи Юлии Павловны, их первой учительницы, над Машиными вечно пачкающимися манжетами, её нелепыми тоненькими косичками-хвостиками и постоянными кляксами в тетрадях? Но особым предметом насмешек были теплые шаровары с начёсом, без которых в сибирские морозы просто не обойтись. У многих девочек имелись на этот сезон настоящие шерстяные рейтузы. Красивые! Но это было не всем по карману, да и достать такую роскошь можно было только по большому блату. Карман у Машиных родителей был тощий, а блата так и вовсе не было. Ни большого, ни маленького. От насмешек не спасало даже то, что училась девочка на «отлично».

В тот день их принимали в октябрята. Непривычно притихшие мальчики в начищенных ботинках и отглаженных гимнастерках. Девочки в белых фартуках и с огромными бантами. Все ждали того торжественного момента, когда старшая пионервожатая прикрепит им на грудь звёздочку с портретом маленького Ленина, после чего они пойдут указанной им дорогой в светлое будущее уже не просто мальчиками и девочками, а внуками Великого Вождя.

Маша тоже была в белом фартуке и с огромным бантом. Всё было хорошо. Но хулиган Генка Храмцов, по которому, как говорила Юлия Павловна, давно тюрьма плачет, толкнул девочку. Падая, она задела рукой чернильницу, которая скатилась прямо на белоснежный Машин фартук и сделала его наполовину фиолетовым.

Вот-вот должно начаться торжество, а тут такой кошмар в виде этой нелепой Гордеевой!

Разъяренная Юлия Павловна выдернула перепуганную девочку из-за парты и, со словами «ни богу свечка ни черту кочерга», затолкала её за пыльную ширму, прикрывающую наглядные пособия. Юлия Павловна была одним из лучших педагогов в их городке, всегда на всех торжествах сидела в президиуме, щедро делилась опытом работы с детьми, и Маша не имела права позорить её!

Звездочку прикрепит потом папа. К повседневному черному фартуку. Но о том, что Маша ни богу свечка ни черту кочерга, Юлия Павловна будет напоминать девочке постоянно.

Хорошо, что в их городке открылась новая школа и переполненная старая была переформирована! Хорошо, что Маша попала в новую! Хорошо, что Юлия Павловна осталась в старой, но плохо, что она калечила детские души до самой пенсии.

Нет, не плохо – страшно!

Мария перевернулась на другой бок и опять пошла вслед за памятью.

Всё изменилось, когда Маша после обучения у «одной из лучших» стала обучаться у самых обыкновенных, не титулованных учителей. Из их класса в 5 «Г» попали четыре человека. Светка Пуртова, у которой было «что там, что тут» (Юлия Павловна всегда на себе показывала, где у Светки находится это «там», а где – «тут»). Таня Серпухова, которая «смотрит в книгу, а видит фигу». Генка Храмцов, по которому «тюрьма плакала». И Маша – «ни свечка… ни кочерга».

Но у Светки учителя обнаружили разницу между «там» и «тут», Таня перестала видеть в книгах «фигу», и даже по хулиганистому Генке тюрьма перестала лить слёзы. Сама же Маша поняла, что за отличную учебу учителя могут ученика даже уважать! Не сразу, но удалось Галине Сергеевне, классному руководителю 5"Г», заставить девочку распрямиться и поверить в то, что она не гадкий утенок!

К тому времени, когда им вручали аттестаты зрелости, а Маше – еще и золотую медаль, она превратилась в хорошенькую сероглазую девушку с густыми пушистыми волосами цвета спелой пшеницы, уверенную в себе и своем будущем. В том, что это будущее будет прекрасно, сомневаться не приходилось: ведь сам Леонид Ильич сказал, что наша дорога – дорога к счастью.