София Кульбицкая - Каникулы совести. Роман-антиутопия

Шучу. Среди моих ранних работ есть несколько, которыми я очень доволен. «Иллюстрация к жизни», «Что там?», «Дьявол в подвале»… Но даже они, вместе взятые – не повод для того, чтобы мне так запросто, с утра пораньше названивали персоны государственного масштаба.

А тут ещё этот дурацкий джаз. Понятно, что он разливался в моей трубке не случайно. Глупо было бы думать, что всесильный министр, решив побеседовать с народом, не успел допить свой утренний чай и попудрить носик. То был обычный для наших спецслужб акт гуманизма и деликатности. Мне давали время, чтобы придти в себя и настроиться на серьёзный лад – насколько это возможно после такого удара пыльным мешком по репе. Там, в Институте, хорошо понимали, как действует имя Кострецкого на простых россиян вроде меня.

Но тут они промахнулись. Я совершенно был уверен, что вот сейчас раздадутся звуки фанфар – и радостный голос сообщит, что меня разыграли и я могу подъехать в их офис на Маяковке, чтобы получить приз: оранжевую майку со свистком в пузе и логотипом «Аудио Здоровье». Идите вы со своей майкой тра-та-та, грязно выругаюсь я на всю Россию, прежде чем они успеют спохватиться и прервать трансляцию. Впрочем, нет. Передачу наверняка слушают мои пациенты, и подобная несдержанность может сказаться на результатах терапии. Ладно уж, давайте вашу майку. Оранжевый цвет сейчас в моде. На международном научном симпозиуме в Каире я произведу в ней фурор, мечтательно подумал я за долю секунды до того, как печальный сакс умолк, а в трубке раздалось вкрадчивое:

– Анатолий Витальевич? Доброе-доброе утро, мой дорогой!..

– и я вдруг с испугом вспомнил, что подобные розыгрыши запрещены в России под страхом уголовной ответственности много лет назад.

«Тут и сел старик» – как сказал бы поэт Твардовский.

Я опытный клиницист – как говорят, неплохой. Терпеть не могу всяких там научных кротов, с головой ушедших в теорию. Я стал врачом, чтобы помогать людям, а не делать на их бедах себе имя. И, хоть я специалист очень востребованный и занятой, но по вторникам и четвергам с 10.00 по 17.30 у меня прямая линия, куда любой может позвонить и рассказать о своих душевных неурядицах. (Звонок платный). Я работаю так уже почти тридцать лет – не столько ради прибавки к пенсии, сколько по личным причинам, на которых не время сейчас останавливаться.

К чему это я? А вот. За годы практики я научился безошибочно различать тончайшие нюансы и оттенки человеческого голоса. Пациент ещё ничего не рассказал о себе, только поздоровался, – а я уже могу с 99,9-процентной вероятностью определить его запрос, бытовые условия, социальный статус и даже состояние здоровья. А уж узнать голос, который я миллион раз слышал по аудио, для меня и вовсе не проблема.

Сомнений не оставалось. На связи был он – Игорь Кострецкий. Его кругленькое похохатывание, покорившее весь мир, по какой-то неизвестной причине вкатилось теперь и в мою спальню.

Ну и дешёвки же вы, голубчики. В народ спускаетесь? Снисходите до личных разговорчиков? И, небось, думаете, что мы, простачки, от радости в штаны наделаем? Да кто ты вообще такой? Я и сам видывал виды, да я уже доктором наук был, когда тебя, сопляка, ещё и в нулёвку брать сомневались! Я покажу тебе, как держится старая гвардия!

И показал. Спокойно и даже обрадованным тоном ответил – как бы старому коллеге, даже приятелю:

– А-а, доброе-доброе, Игорь Игоревич!..

– но больше ничего не сказал и не спросил, а лишь терпеливо – хотя мне и было весьма не по себе – стал ждать, что будет дальше.

Но и он, чертяка, не торопился сдавать позиции. Уже совсем по-свойски поинтересовался:

– Ну и как мы живём-поживаем?

– на что я бодро ответил, что, дескать, ничего, всё в ажуре. Ощущение полного абсурда происходящего плюс кристально-ясное осознание того, что добром оно не кончится, ввергали меня – к моему ужасу – в состояние истерического веселья. А ведь я отдал борьбе с таким вот дерьмом без малого семьдесят лет.

А он всё не давал мне расслабиться, всё тыкал незримым пальцем то под правое, то под левое ребро, заводя то про моду, то про погоду. Жарко. Московские красотки синхронно перелезли в прозрачные майки и короткие бриджики, сообщил он, чуть не мурлыча. Прямо загляденье. Что ж, ему виднее. Мне-то на девушек заглядываться не приходится. Как так – я что, совсем никуда не выхожу? Совсем-совсем? Экая жалость. А он-то как раз хотел пригласить меня на свидание…

– В театр или на дискотеку? – чуть было не спросил я, грубо заржав, но вовремя скрутил себя – и лихорадочно заискал уехавшие куда-то под тумбочку перо и блокнот. Конечно-конечно, Игорь Игоревич, я всегда готов. Пациенты подождут. Солидные сетевые журналы с удовольствием покурят в коридоре. Окно? Когда хотите. Могу я пометить себе дату, время и ваши координаты?