Борис Давыдов - Ступени

– Что же ты за татарина не вышла замуж? Вышла бы, глядишь, сейчас орава татарчат по квартире бегала.

– Сватались ко мне татары, отказала. Глазами, что ли, не подошли. А русский, большеглазенький, на меня глянул, и всё, даже пятки зачесались от нетерпения: «Хотим, кричат, белотелого да большеглазого! Хотим попрыгать на нём!» – Полина засмеялась: – Сам дьявол, видно, над нами экспериментирует. Ладно, давай-ка выпьем ещё.

– Нет, больше не буду. – Фаина отодвинула в сторону свой стакан.

Ваня давно уже спал, а Полина никак не могла уснуть. Она возилась на кровати с боку на бок, вздыхала. Не выдержала, вышла из спальни через гостиную на балкон, глотнуть свежего воздуха. Возвращаясь назад, подошла к юноше, стала разглядывать его. «Может, лечь к нему? – мелькнула вдруг крамольная мысль. – Сколько времени без мужика мучаюсь. И в Куйбышев ещё долго не попаду. А тут серьёзный парень… Нет, молод он для меня, стыдно. А подумай-ка? Как он смотрел на тебя? Ведь смотрел не по-юношески, по-мужски. Чего ты стыдишься? И парень опыта поднаберётся, спасибо скажет тебе. Опять же кровушка молодая застоялась в нём, а это во вред ему. Решайся, Полька; не губи паренька, влей в него свежую кровь, чтобы жизнь почувствовал. Иди, ложись… Нет, хоть и кровь кипит, дыханье спёрло… Нет! Пойду, лучше водички холодной выпью». Полина выдохнула из себя и, окинув пылающим взглядом юношу, пошла на кухню.

Часа в четыре утра Иван проснулся. Ему было неспокойно, желание не давало телу отдыха. Поднялся с дивана. Ноги сами повели его в соседнюю комнату – и не первый раз, пока живёт в этой квартире. Женщина лежала на кровати, раскинув руки, сорочка была вздёрнута и не прикрывала низ живота… губки приоткрыты и, кажется, шевелились. Юношу как будто горячим воздухом обдало. Он учащённо задышал, заскользил взглядом по женскому телу. Вроде, даже запах его почувствовал – душистый, притягивающий. Ему захотелось сразу же, ни секунды не медля прикоснуться к этой аппетитной, ухоженной женщине, поцеловать. Вдруг услышал взволнованный шёпот:

– Ваня, иди ко мне. – От неожиданности он вздрогнул. Подумал испуганно: «Кто это?» Но, разглядев полуоткрытые женские глаза, нерешительно шагнул к кровати. – Не бойся, иди, – снова послышался зазывный шёпот.

Иван присел на край кровати, не зная, что дальше делать. Полина приподнялась, легонько опрокинула его на постель, прилегла на него…

Ваня будто в сладкий сон погрузился. Позднее он не мог бы подробно описать, что происходило между ним и Полиной. Но то, что происходило исключительное по накалу дéйство – несомненно. И продолжалось это «действо» до семи утра. В какие-то минуты ему казалось: он утонул в этой женщине, провалился… Потом появлялось ощущение, что он сливается с ней, с её упругим, бьющимся в страсти телом; вот уже тычется губами во что-то пушистое… во что-то живое, отдающее дурманящим ароматом; а вот её губы, они словно втягивают его в себя, уносят ввысь… Страшно… Сладостно… Душа парит, летит, падает… И снова нечто такое… Кажется, остановилось сердце. Нет, опять работает, но часто, неровно. Возможно ли ещё что-то подобное? Есть ли в мире ещё такая женщина? И если есть, где она?! В себе он чувствовал необычайную лёгкость, пела его душа. Полина оказалась феей из волшебной сказки: сладкой, вкусной, ароматной. Она и придавала ему силы, и забирала их, снова вдохновляла. Это было чудо, несравнимое ни с чем. С Фаей он тоже чувствовал себя будто на небесах: тёплых, обволакивающих, а здесь – внеземной рай.

Ване хотелось носить Полину на руках, выполнять любое её пожелание, броситься за ней в огонь, в бушующий океан. Он готов был сделать всё, чего она потребует. Она ничего не требовала, а всего лишь сказала в минуту отдыха: «Ваня, прости». Он спросил тихо: «За что? Я впервые почувствовал, что такое счастье. И мне кажется, я полюбил тебя». Она вздохнула: «О чём ты говоришь, мой сладкий. Ты ещё не знаешь, что такое любовь. А это не любовь – влюблённость. Влюблённость в загадочное женское тело. И подобное состояние, к счастью или, к сожалению, не мне об этом судить, но, думаю, будет не раз у тебя возникать». Иван задумался.

После той ночи Иван возгордился собой – он стал настоящим мужчиной. В жизни же оставался всё тем же Ваней: где-то себе на уме, где-то честным, нелицемерным, с доброй улыбкой на лице. Он видел – Фая не догадывается, что он спит с её подругой. Она, как обычно, в «перекуры» садилась к нему на колени, и с упоением целовала его. Он, естественно, отвечал взаимностью. Иногда Фая не выдерживала, снимала с себя хэбэшные штаны… Подшучивая над собой (не то, что несколько дней назад), Ваня тоже частично оголялся…