Илья Уверский - Гроссмейстер и Жемчужина. Фауст XXI века. Перед Апокалипсисом

– Я знал одного искателя истины, одного из наших отцов-основателей, так он десять приборов собрал, чтобы ее найти, прежде чем его расстреляли. У тебя же даже физического образования нет. Что ты знаешь об истине?

Тут Пилсудскому стало совсем нехорошо. Голова трещала и готова была взорваться, или это болел зуб. Или и то, и другое.

– Что мы обсуждаем, что за бред! – в отчаянии промычал он. «Конечно же, никакого яду мне не нужно, я же не самоубийца. Мне кажется, меня кто-то отравил», – подумал он, и эта мысль колоколом била набат в голове.

Пилсудскому становилось совсем плохо, он просто тупо смотрел на меня, а его взгляд тупел. В голове у него играла какая-то музыка Раммштайна, и он в такт покачивал рукой. Мне показалось, он понял, что я читаю его мысли.

Я сочувствовал Пилсудскому и искренне хотел ему помочь.

– Истина прежде всего в том, что у вас ужасно болит голова, и вы, наверное, думаете, что вас отравили. Но это не так. И из-за ваших параллелей с Мессингом я теперь невольно чувствую себя вашим палачом. Ведь когда Вольф Мессинг последний раз встречался со Сталиным, у того тоже настроение было не фонтан, и голова ужасно болела… Но поверьте, сейчас голова у вас пройдет сама собой, и вы испытаете дикий ужас.

– Ты хотел сказать – облегчение?

– Нет, нет, именно ужас. Вы, конечно же, помните про встречу Алисы с Белой королевой в Зазеркалье? У нее из пальца текла кровь, и она визжала от боли, потому что скоро уколет палец какой-то булавкой. В Зазеркалье это нормальное дело.

– Но мы-то не в Зазеркалье.

– О, откуда нам знать. Ваша голова ужасно болит, потому что очень скоро вам покажется, что вас хватил инсульт, вы испытаете ужас, но сразу после этого ваша боль пройдет.

– И скоро это случится?

– Весьма скоро. Но для этого вам нужно посмотреть в зеркало. Вот так. Знаете, если бы мы были в Праге, то мы бы сходили на могилу известного еврейского каббалиста рабби Леви, первого создателя голема. Был такой известнейший советский астроном Иосиф Шкловский, так он в своих мемуарах «Эшелон» пишет про такой случай. Они вместе с делегацией решили посетить могилу рабби Леви, но у одного товарища ужасно болел зуб. Ему и предложили там загадать желание. Зуб сразу прошел и не болел до самого отъезда из Праги. А потом, конечно, снова разболелся.

Пилсудский своим взглядом хотел меня убить; к чему эти нудные истории?

Зашла секретарша:

– Что-нибудь нужно?

Я подсказал, что нужна вода. Она сбегала за стаканом с водой. Пилсудский жадно осушил стакан.

Внезапно его действительно хватил удар, как я и предсказывал. Пилсудский попытался встать с кресла, но потом обмяк и сел назад. Секретарша в ужасе посмотрела не него.

Ему полегчало. Потом мы долго молчали. Прошло минут пять. Секретарша сидела рядом, включила диктофончик.

– Все нормально? – спросила она дрожащим голосом.

– Да, да, все о'кей.

Пилсудский продолжал покачивать рукой в такт Раммштайну. Постепенно этот такт нарастал. В глазах Пилсудского вновь появился огонек. Линкс. Но этот огонек, в отличие от огонька Пилата, не был всем знаком, ведь и Пилсудского мало кто знал. В отличие от Пилата, которого знали почти все. Краска появилась на его бледных щеках.

– Ну что, полегчало? Я понимаю, сейчас вы хотели бы уйти в комнату отдыха, разлечься на диване и включить радио, послушать любимую музыку. Но господин начальник, я бы посоветовал вам на сегодня завершить все дела. Я не предложу вам прогулку в Кремле, так как мы не в Кремле. Но мы могли бы пройтись по переулкам Китай-города. Кстати, у меня есть пара мыслей, которые могли бы вас сильно заинтересовать. Кстати, я ничего не буду говорить о вашем неверии в людей, ведь ваша жена не кончала жизнь самоубийством.

Секретарша уронила диктофон на пол и оглянулась на дверь, готовая вызвать Марченко в любой момент. Она была в ужасе и ожидала, что сейчас будет страшный скандал. Интересно, как много вина они выпьют с Марченко после этого?

Но Пилсудский и не собирался скандалить. Напротив, его настроение стало довольно игривым.

– Я уже понял, что ты не доктор. Но я хотел бы узнать, как ты угадал мои мысли? И почему ты не подумал, что я хочу позвать собаку Бангу?

– Это очень просто. Ты мягко дирижировал рукой и твои губы двигались в такт музыке Раммштайна. Было бы очень странно, если бы ты думал о собаке. Чтобы бы ты с ней делал губами? Тем более у тебя и нет никакой собаки.