Владимир Уланов - Бунт 2

– Беру, казак! Беру товар!

– Бери, бери! Только где ж вино? – поинтересовался Ефим.

– Вон оно, уже катят, – указал купец в сторону. Действительно, от небольшого деревянного сарая два мужика и приказчик катили бочку с вином.

– Забирай барахло! – небрежно сказал Ефим и пошел навстречу катившим бочку, остановил их, взяв одной рукой ее за край, поставил на попа. Размахнувшись, хряснул пудовым кулаком по бочке сверху, выбил доски, крикнул стоящим рядом казакам: «Дайте посудину!». Просьба была мигом выполнена, казаки притащили ковш. Ефим наклонил бочку, налил вина, присел рядом и, жмурясь от яркого солнца, стал пить. Потом, оторвавшись на время от питья, крикнул приплывшим вместе с ним в лодке казакам:

– Пейте, ребята! Угощаю!

Астраханцы, окружив Ефима, дивились аппетиту казака. А тот с наслаждением пил, щурясь от солнца. Потом, завидев крамарку с пирогами, поставил рядом питье, крикнул:

– Эй, крамарка! Красавица! Хороши ли у тебя пироги? Горячи ли?

Полная круглолицая женщина живо подошла к казаку, хваля свой товар:

– Бери, казак, пироги! Душистые, горячие, с мясом, сытные!

Ефим забрал у нее корзинку с пирогами, всыпал женщине в руки горсть золотых монет. Та от удивления даже рот разинула, не зная, то ли правда ей казак столько платит, то ли шутит.

– Бери. Бери, крамарка, – успокоил Ефим.

Женщина живо спрятала деньги за пазуху, все еще боясь уйти.

– Еще, что ли, хочешь? – спросил Ефим, беря в руки ковш. – Могу еще дать, если скажешь, где живешь.

Женщина застеснялась и скрылась в толпе.

– Вот жизнь казацкая: пьют и едят сладко, а богаты!.. – сказал с завистью кто-то из голытьбы, окружившей разинцев.

– Это Стеньки Разина работнички, им все можно, они жизнь себе такую в походе добыли.

Ефим отставил ковш в сторону, крикнул:

– Пей, честной народ, вино! Я угощаю! – и подошел к стоящему одиноко в стороне Федору Сукнину.

– Что, Федор, вино не пьешь? Что грустишь, есаул?

Федор, хмурясь, ответил:

– Не до того мне, Ефим, сказывал на днях атаман, что будто где-то тут моя женка с детками в остроге томится. И теперь ума не приложу, как ее разыскать.

Ефим подошел к Еремке, взял из рук его недопитую яндову, выплеснул остатки вина на землю, снова зачерпнул полную посудину, подал есаулу: «Пей, Федор, а тогда поговорим, где твою женку искать». Федор выпил вино, отдал Еремке яндову.

В это время к ним подошел крепкий мужик, голубоглазый, в рубище:

– Скажите, казачки, где ваш атаман?

Федор и Ефим переглянулись.

– Нашто он тебе?

– Хочу в казаки податься, – ответил мужик.

– Как кличут-то тебя, сердешная душа? – поинтересовался Ефим.

– Данилой кличут, а по отцу Романов сын.

– Али судьбинушка плоха у тебя, али забижал кто? Пошто в казаки решил податься?

Данила нахмурился, на глаза у него навернулись слезы, стал рассказывать про свою судьбу:

– Жил я, братцы, у помещика под Казанью. Жена, детки были. Замучил нас лютый помещик поборами да работой на его земле. А моя земелька захирела, так как работать на ней некому было. Не запаслись мы в тот год хлебом, а зимой случился голод: умерли от бескормицы и болезней мои жена и дети. Озлобился я тогда, подкараулил своего барина и порешил, а сам подался сюда. Прослышал про вашего атамана, что всех обиженных и несчастных берет в войско к себе.

Вздохнул Федор Сукнин и сказал:

– Тяжела твоя жизнь, человече. Быть тебе в казачестве, идем с нами в город, не отставай от нас, а когда вернемся на остров, батько сам с тобой поговорит и решит, быть тебе казаком или нет.

– Ребята, бросьте вино пить, айда в город! – крикнул Ефим казакам, прибывшим с ним на пристань в одной лодке.

Разинцы веселой гурьбой направились к воротам Астрахани.

А вокруг кипела торговля, казаки, еще не доходя до стен города, сбывали свой товар. Продавали барахло, не торгуясь, скупали нужные им вещи, покупали вино, еду. Кое-где хлебнувшие вволю вина разинцы уже горланили песни. Но вели себя пристойно, по строгому наказу атамана, горожан не трогали, служилых не задирали.

– А почему батько сам не пошел в город? – вдруг спросил Иван Чемкиз.

– Сегодня недосуг ему.

– Это почему же? – спросил Каторжный.

– Наверно, с княжной тешится, – с недовольной ноткой в голосе сказал Фрол Минаев.

– Может, тешится, а может, и нет. Погодить ему надо. Мало ли что воеводы задумали. Надо быть настороже. Правильно атаман решил пока не ходить в город. Мы сходим – посмотрим, а там видно будет, – ответил всем Леско Черкашин.