Эдуард Майнингер - Человек, о котором говорил Нострадамус

Занимался боксом я где-то полтора года в детстве, потом отцу на его работе дали новую квартиру в другом – Центральном районе, и мы переехали в трехкомнатное жилье.

Теперь у нас появился просторный зал, и больше не стучал трамвай под окном. Первое время от тишины звенело в ушах. Я закончил шестой класс в старом Кузнецком районе, и начались каникулы. Они ознаменовались для меня событием с большой буквы.

Дело в том, что на отдел, в котором работал мой отец, выделили одну путевку в пионерский лагерь на Черном море – «Юный пограничник». Это санаторный лагерь для детей, страдающих заболеваниями опорно-двигательного аппарата.

В отделе на путевку претендовали двое: я и дочь сотрудника моего отца. Решили дать тому, кто закончит учебный год лучше. Я уже разочаровался и мысленно отказался от путевки, потому что считал себя невезучим. Учился как обычно, не проявляя особого усердия.

Но фортуна улыбнулась мне, и путевку получил я, закончив учебный год всего на один балл выше, чем моя конкурентка. У меня было три «отлично» при остальных четверках, а у нее всего две.

Начался сбор справок для лагеря. В конце концов все было собрано. Я думал, что эти справки в самом лагере не нужны, а нужна только история болезни, и поэтому сложил все аккуратно в конверте в свой письменный стол. Поздно вечером мы выехали в аэропорт, чтобы успеть на первый утренний рейс в Симферополь. Ночевали мы с мамой прямо в аэропорту города Новокузнецка.

Проснувшись рано утром, я увидел, как за огромными стеклами аэропорта шел снег, и это летом. Вскоре пришла наша сопровождающая, и начался сбор и оформление документов для лагеря. И – о черт! – нужны были все справки, которые я оставил дома. Старшая сказала: или я представлю справки, или остаюсь дома. На мое счастье, стояла нелетная погода, и все просто сидели на багаже в аэропорту. Моя мама помчалась на такси в город за справками. Через два часа она вернулась, сказав, что обегала всю поликлинику, собрав их. Я удивленно заметил: «Зачем ты это делала, ведь все они лежали в моем письменном столе?» Мама расстроилась, что я не сказал ей это сразу. Мои документы старшая группы приняла. Все было в порядке. Сейчас я осознаю, как выручила меня природа нелетной погодой, а то сидеть бы мне дома и не увидеть тогда Черного моря из-за этих чертовых справок.

И вот мы прилетели в Симферополь, откуда нашу группу отвезли автобусом в Евпаторию прямо в лагерь. В нашем шестом отряде все оказались на один год младше меня, только один парень был моим ровесником. Автоматически я стал лидером в нашей палате кемеровчан. И, как всегда, уже в лагере мне снова не повезло – я простыл и опухло ухо. Меня на две недели положили в изолятор. Выходить на улицу из него не разрешалось. Пока другие наслаждались Крымом, я банально валялся на больничной койке.

Половина сезона была выкинута на свалку. Наконец меня выписали и жизнь началась. Я аккуратно посещал все лечебно-профилактические процедуры. Их было три: грязевые аппликации термальные ванны и массаж.

Вскоре я познакомился с девочкой, которая понравилась мне с самого начала. Звали ее Ирой Козловой, ей было двенадцать лет, и она была из украинского Мелитополя. Она тоже всего один раз переболела остеомиелитом на ноге – на голени.

Она была очень красива и ярко сексуальна, у нее были вполне развиты все женские прелести. Мы дружили, это была детская чистая любовь. На танцах я всегда с ней танцевал. А однажды на вечеринке с вокально-инструментальным ансамблем (такие у нас устраивали по выходным) я сбегал в парк и принес ей букет белых роз. Воспитатели были возмущены. Но их мнение было мне безразлично.

Но все хорошее рано или поздно подходит к концу. Наступил и у нас день отъезда. Я прощался с ней. Мы обменялись адресами и решили переписываться. Потом ее забрали родители на своем ВАЗе, а мы поехали в аэропорт.

Домой долетели нормально. Я был обижен на нее: дело в том, что мы – я и мои парни – провожали ее, когда она уезжала с родителями, но она даже ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на нас из окна машины. Это заметили все. Я был оскорблен.

Вскоре я получил от нее письмо, где она сообщала, что при воспоминаниях обо мне у нее на глазах наворачивались слезы. Аналогичные чувства испытывал и я. Но мне ясно было также и то, что у нас нет будущего. Мы были еще дети, и нас разделяло огромное расстояние. Поэтому после ее третьего письма я написал ей просьбу не писать мне больше.

Так закончилась моя первая любовь. Надо было теперь после всего этого готовиться морально к новой школе, новому классу. Что ждет меня впереди? Я волновался.