Мария Евсеева - Куда улетают самолеты

«Рад, конечно. – И смайлик ставлю. – Это ты уже дома?»

«Да. А двадцать четвертый я нашла все-таки. Он в обратную сторону от остановки».

«Как? Там же другая улица».

«Другая. А после нескольких домов снова Коммунаров».

Да… Умнее не придумаешь! И тут этот городишко отличился.

«Дим, – снова маячит новое сообщение, – а почему ты не спросишь, зачем я тебя нашла?»

И у меня сердце куда-то вниз летит. Чувствую выброс адреналина в кровь. Как на бешеных аттракционах прокатился. Набираю что-то, стираю, снова набираю… Не знаю, что ответить. Хочется верить, что не в деловых целях, а в личных. В конце концов беру себя в руки и пишу максимально коротко, чтобы не выдать свое глупое волнение:

«Зачем?»

Тут же смайлик прилетает, а потом:

«Глаза твои забыть не могу. Только о них и думаю».

Отстраняю от себя телефон, отодвигаю подальше, тут же хватаю снова, верчу-кручу его, вожу пальцами по экрану хаотично. Смотрю на ее аватарку и улыбаюсь:

«Ты мне тоже сразу понравилась».

«Может, в скайп перейдем?»

Озираюсь по сторонам – на балконе вообще нормально не поговоришь. Смотрю на часы – скоро мать прийти должна.

«Давай вечером?» – предлагаю.

«Давай. Если только я не умру за это время». – И грустный смайлик вдогонку.

«В смысле?»

«Увидеть тебя поскорее хочу».

Тереблю тетрадный листок, заучиваю строчки стихотворения, а сама представляю все живо, будто это со мной. Думала, никто меня из двадцатого столетия увлечь не сможет. Ошибалась. Наталья Ивановна посоветовала еще с поэзией Эдуарда Асадова познакомиться. И я, кажется, влюбилась…

Как такое возможно? Как им всем удалось предугадать, что человек через сотню лет будет чувствовать то же самое? Закрываю глаза, проговариваю каждое слово вслух и голос свой не узнаю. Если завтра у доски рассказывать буду, все точно таким же его услышат?

А новенький… Дима… Наверно, не только слушать, но и разглядывать будет всех без исключения. Любопытно ведь все-таки должно быть. Интересно, посмотрит ли на меня? Хотя я все равно не узнаю. Если оглянусь на него, растеряюсь сразу же и собьюсь.

Убираю тетрадь и учебник, прислушиваюсь: в коридоре какой-то переполох. Кажется, соседка пришла, Павлушкина бабушка. Мама с ней давно дружит. Баба Люба внука одна воспитывает. Жалко мальчишку, он с семи лет без родителей. Никого у него нет, кроме бабушки. Да еще мы. Как будто не соседи, а одна большая семья. Ой! Я же забыла предупредить, что он задержится!

– Юлечка! Ты в следующий раз не соглашайся на его уловки, – вздыхает баба Люба. – Домой его, домой гони. Пусть сначала явится, пообедает, уроки выучит, а потом уже в футбол гоняет.

– Хорошо, – киваю понимающе.

Мне и ее жалко. Хлопочет над ним, как над родным сыночком. Переживает по пустякам.

А после восьми собираемся все на нашей кухне за столом. Тесновато, но так уютно. Баба Люба рогалики с клубничным вареньем приносит. Мама чай заваривает из своего секретного мешочка. Не какие-нибудь там пакетики из супермаркета, у которых вкус совсем не такой яркий, как лейбл на ниточке, а настоящий – терпкий, ароматный. Люблю такие тихие семейные посиделки.

Павлушка с бабушкой потом уходят, а мы с мамой болтаем до позднего вечера. Я рассказываю ей все. Все-все, правда. Разве от мамы могут быть какие-то секреты? Она никогда не предаст, плохого не посоветует, всегда подскажет, поймет, утешит, если нужно. Но подруг у меня нет. А нужны ли они, когда с мамой в миллион раз лучше?

– А у нас в классе новенький. – Беру последний рогалик, делю его пополам и протягиваю ей кусочек.

– Да? – удивляется мама. – Выпускной класс, четверть заканчивается… Интересно.

– Они откуда-то переехали. Наверно, выхода другого не было.

– Да, тяжело ему придется. Симпатичный? Как зовут?

– Дима, – говорю и ресницы невольно опускаю.

Что это со мной такое? Впервые в жизни, наверно, перед мамой смущаюсь.

– Симпатичный, значит, – догадывается она и смеется по-доброму. – А ребята как? Класс принял?

– Принял. А что, мог не принять?

– Всякое бывает… Уже проявил себя?

– Проявил, – отвечаю, не задумываясь, и подношу кружку к губам, попутно пытаясь рассмотреть узор из чаинок на дне.

– И как?

Как?

Вспоминаю его глаза, приятный голос, смуглое лицо, уверенную походку… Проявил же себя? Проявил.

– Не знаю как. Но ему это удалось.