Ордуни - Дух кроманьонца. Рассказ

– Меня об одолжении?.. – Ирма подозрительно посмотрела на него. – Ах да, конечно… Значится, мой все-таки был прав… – сказала она и весело рассмеялась. – А я-то уж подумала, что вы и не человек вовсе, меценат вы мой!

– Я… я… вы только ради бога поймите правильно… – пролопотал Малюта.

– Федор Антонович, я всё прекрасно понимаю, я уже большая девочка, – сказала Ирма, теребя пуговицу на кофточке. – Говорите, сколько?

– Сколько чего? – опешил Федор.

– Ну, рублей, наверное, или, может… я не знаю, какую валюту вы предпочитаете…

– Господи! Что вы такое говорите! Как можно! Неужели вы такого плохого обо мне мнения? Я совсем другое имел в виду…

– Другое? – в голосе Ирмы моментально зазвучали стальные нотки, а она сама показалась Федору твердой, как гранит.

– Да… то есть нет… я просто хотел сказать… – лепетал Федор, видя такие метаморфозы в ее поведении.

Ирма Николаевна резко перебила:

– Хам! Люмпен! Прощайте!

Она вышла, хлопнув за собой дверью так сильно, что бумаги на столе сдуло потоком воздуха, а секретарша в приемной аж подпрыгнула на своем месте. Когда Вавилина ушла, Аллочка робко заглянула в кабинет шефа и тихо спросила:

– Федор Антонович, что случилось?

– Вон! – заорал Малюта нечеловеческим голосом. – Пошла вон!

Девушка спешно закрыла дверь, оставив шефа одного. А Федор сидел мрачнее тучи, погрузившись в тягостное раздумье, когда к нему впервые явился дикарь…

Итак, пав жертвой неописуемого обаяния прекрасной Ирмы Вавилиной, Федор неожиданно почувствовал страшную вонь, исходящую откуда-то сзади. Резкий запах потного, грязного тела сильно ударил ему в нос. Он в недоумении обернулся и остолбенел. Подле него стоял полуголый, волосатый мужчина с грязной засаленной шкурой на плечах.

– Привет, люмпен! – произнес пришелец.

Федор протер глаза. Сложно сказать, что́ именно это было, только Федор почему-то не очень испугался странного гостя. Вероятно, он, как обычно, грезил, или ему просто почудилось, а может, это была его совесть, или древнему духу воина, живущему в каждом мужчине, удалось покинуть на время свою бренную оболочку и взглянуть на самого себя со стороны. Как бы оно там ни было, но дикарь из глубин той далекой эпохи, где теряются корни рода человеческого, был каким-то образом спроецирован наружу воспаленным мозгом откуда-то из недр сознания Малюты. Все это было сродни сеансу медиума, в реальность чего Федор, между прочим, никогда особенно не верил, считая все это шарлатанством и надувательством. Тем временем дикарь спросил его:

– А ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я? – оторопел Федор.

– Ну не я же!

– И что я должен тебе сказать?

– Ну, хотя бы, сколько времени ты собираешься увиваться за этой бабой. Такой позор на мою голову!

– Что ты несешь! И вообще, откуда ты здесь взялся?

– Я пришел вразумить тебя и проводить…

– Меня? И куда это ты собрался меня провожать?

– Тебя ждут большие перемены, а ты к ним не готов.

– Какое тебе до меня дело? Кто ты, в конце концов?

– Да какая разница! Хорошая баба, должен тебе признаться, хорошая… только не по зубам она тебе.

– Баба? – удивился Федор и тут же вспылил: – Да кто ты такой, чтобы так отзываться о ней!

– Я никто, впрочем, как и ты… и еще, такая красивая баба в жизни тебя бы не выбрала…

– Это почему же? – изумился Федор.

– Ты вроде ничего себе, высокий, не тощий, солидный с виду…

Федору было приятно слышать лестные слова в свой адрес, только вот с виду его несколько смутило.

– Но слабый очень… – продолжал дикарь, – жрешь много, говоришь много, боишься ее, хочешь ее… Она всегда чувствует, когда хочешь, и особенно – когда боишься… А она тебя не хочет, я не почувствовал этого. Если бы хотела, я бы почувствовал. У меня нюх, как у собаки! А когда женщина хочет, от нее так и несет желанием. Это надо носом чувствовать, и только потом понимать… Я не почувствовал.

– Да что ты такое говоришь! Никто ее не боится! Ну, что, что тебе от меня надо? Что, что я должен был сделать? – словно перед самим собой оправдывался Малюта.

Дикарь молчал и презрительно смотрел на Федора, и его молчание было красноречивей любых слов. Через мгновение он исчез. Федор сидел за своим столом и повторял: «Я не почувствовал, не почувствовал…»

Секретарша, услышала голос шефа, говорившего с кем-то на повышенных тонах, и тихонечко подошла к двери. Прислушавшись, она убедилась, что Федор Малюта в кабинете был совершенно один.