Илья Полонский - Безначальцы и чернознаменцы. Анархисты начала ХХ века против Российской империи

Ралли переправлял в Россию, через Румынию и свою родную Бессарабию, бакунистскую литературу, изданную в Женеве, но к созданию сколько-нибудь значительного анархистского движения это так и не привело. Хотя идеи Бакунина оказали существенное влияние не только на русское народническое движение, но и на румынских и болгарских революционеров, тесно сотрудничавших с русским в деле транзита нелегальной литературы.

Одно время с Бакуниным сотрудничал печально известный «циник революции» – молодой революционер Сергей Нечаев, создавший общество «Народная расправа» и прославившийся своим «Катехизисом революционера». Но Нечаев ориентировался скорее на создание тайных групп якобинско-бланкистского образца, чем на развертывание в империи массового анархического движения. Вдобавок, используемые им методы создания тайной группы путем прямой лжи, дезинформации участников, шантажа, угроз и, наконец, «внутрипартийных чисток», не совсем вязались с анархистским мировоззрением.

В конце концов, нечаевская «Народная расправа» была разгромлена полицией, а сам Нечаев брошен в тюрьму, где, кстати, проявил себя незаурядным агитатором, сумев распропагандировать значительную часть охранявших его солдат конвойного подразделения. Спустя годы нечаевский опыт создания жесткой дисциплинированной организации пришелся, как нельзя, кстати, но не анархистам, а большевикам-ленинцам.

К восьмидесятым годам XIX века, когда часть народников была казнена или отправлена на каторгу, а часть перешла на марксистские позиции и стала предтечей Российской социал-демократической рабочей партии, русское анархистское движение представлял, по сути, только живущий за границей Петр Кропоткин да немногочисленные его соратники, которых можно было пересчитать по пальцам.

Еще в 1876 году Петру Кропоткину, в прошлом – офицеру и путешественнику, а затем видному ученому – естественнику, удалось совершить побег из Петропавловской крепости и переправиться через границу. В нейтральной и демократичной Швейцарии Кропоткин примкнул к Юрской федерации – местной секции бакунистской части Интернационала. С ее участниками он был знаком еще по первой поездке в Юрские горы в 1872 году. Тогда швейцарские часовщики – бакунисты так очаровали русского революционера, что он покинул маленькую горную республику уже убежденным анархистом социалистической направленности: «И когда, проживши неделю среди часовщиков, я уезжал из гор, мой взгляд на социализм уже окончательно установился. Я стал анархистом», – писал Петр Кропоткин в «Записках революционера» (Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1966).

В 1876—1882 гг. Кропоткин жил в Швейцарии, которая и к началу 80-х годов оставалась главным международным центром деятельности анархистов. Там он принимал самое активное участие в повседневной деятельности Юрской федерации, поведав об этом интересном периоде своей жизни в «Записках революционера».

Анархизм в Российскую империю вернули политэмигрантыНо в 1882 году Кропоткину пришлось покинуть Швейцарию – Федеральный совет страны принял решение об его высылке. После некоторого времени проживания во Франции, Кропоткин перебрался в Лондон – давнее пристанище всех политических эмигрантов и оппозиционеров едва ли не всей планеты, и оставался в английской столице вплоть до Февральской революции в России в 1917 году. В эмиграции Петр Кропоткин и сформулировал основные положения нового направления в анархизме – анархо-коммунизма, сочетавшего принципы безвластия и индивидуальной свободы с коммунистической организацией производства и распределения.

В отличие от страстного ниспровергателя основ общества Бакунина, Кропоткин более внимательно и взвешенно подходил к вопросу организации анархического общества. Оно представлялось ему в виде федерации свободных коммун, или общин, в которых будут ликвидированы всякое принуждение, всякая эксплуатация и всякое разделение труда. Идеал общественного устройства, предложенный Кропоткиным и наиболее полно выраженный им в знаменитой книге «Хлеб и воля», привлек к анархизму внимание большего количества людей, нежели концепции бакунизма, уделявшие больше внимания именно аспектам критики и ниспровержения государственного устройства.

Но со своими соотечественниками Кропоткин практически не работал. Эмигранты, как правило, сочувствовали марксизму, а то и вовсе оказывались провокаторами и проходимцами. Поэтому ближайшими друзьями и соратниками Петра Алексеевича были французский географ и революционер Элизе Реклю, итальянец Эррико Малатеста, но русские (выходцы из Российской империи) в этом списке практически отсутствовали.