Валерий Казаков - Город в лесу. Роман-эссе

– Войдите, – ответил откуда-то из глубины кабинета старческий голос. Павел протянул влажную от волнения ладонь к бронзовой ручке в виде ящерицы и решительно потянул её на себя. Дверь бесшумно отошла в сторону, и Павел увидел за ней невысокого, седого, приземистого старика в темном атласном халате, стоящего возле конторки боком к Павлу. Старик живо повернул голову, изучающе посмотрел на Павла из-под густых бровей, и только после этого громко произнес: «Значит, торговлей решил заняться. Ну-ну…» Введенный невесткой в курс дела, Григорий Федорович Бушуев решил не томить слишком долго молодого человека. Спросил, жив ли еще его отец, крепок ли? Поинтересовался, что простой народ о нем говорит. И за разговором, как-то совсем обыденно, достал из конторки небольшую пачку ассигнаций и протянул ее Павлу худой желтоватой рукой. Павел заговорил было о расписке, о том, что без расписки взять деньги не может, на что дед недовольно махнул рукой, скривился и добавил: «Так отдашь. Я Киреевым доверяю. Еще дед твой у меня на сплаве работал, и сплавщик был отменный. Так отдашь. Ступай».

С этим и расстались.

Павел в тот день не шел, а летел домой, как на крыльях. Щеки у него горели, глаза излучали счастливый блеск, голова была забита самыми восхитительными планами, а в теле была разлита такая мощь, такая неуемная сила, что он был почти уверен – сможет сейчас все. Весь здешний мир перевернет. Поставит всё с ног на голову, но своего добьется…

Правда, начинать пришлось с малого – с небольшой лавки, расположенной на бойком месте в центре села, мимо которой по выходным дням валом валил народ, направляясь в небольшую деревянную церковь на берегу реки.

Ходовым товаром в лавке поначалу стали спички и соль, сахар и ситец, гвозди и пуговицы. Павел старался держать в своем магазинчике только то, на что был устойчивый спрос. И лишь однажды по неопытности привез из Казани красивые медные канделябры, которые пролежали у него в лавке несколько месяцев без движения, пока сердобольная Леония, жалеючи, не приобрела их для своей спальни.

Немного позднее на месте бревенчатой лавки появился вместительный каменный магазин, покрытый красной черепицей. Потом рядом с магазином выросла продолговатая кладовка с массивной кованой дверью. Чуть позднее рядом с кладовкой обосновалась небольшая рюмочная, которую местные жители тут же окрестили шинком. В общем, дело Павла Киреева постепенно стало крепнуть и разрастаться. Он был всё время в разъездах, в заботах, в делах. Подолгу задерживался то в Казани, то в Нижнем Новгороде. Иногда наведывался и в Москву, откуда присылал домой красиво оформленные письма с сургучными печатями. Новая жизнь захватила его целиком, увлекла, изменила внешне, хотя внутри он всё еще оставался обыкновенным вятским крестьянином…

Однажды осенью впечатлительная француженка Леония, оказавшая Павлу важную услугу, стала невольной свидетельницей древнего обряда местных марийцев из соседнего села под названием Шурма. Эти люди строили на речке Шурминке плотину, и под пение шамана, чтобы будущий паводок не разрушил земляного вала, чтобы рыба в пруду никогда не переводилась, положили в основание плотины красивый, плетеный из лозы настил, устланный полевыми цветами. Леония решала, что на этот подиум они помесят какое-то божество (татем) и будут исполнять возле него ритуальный танец. Но вместо этого странные люди в темном, напевающие какие-то древние заклинания, привязали к настилу молодую непорочную девушку в белой сорочке, и под звуки ритуального бубна засыпали её красной глиной из ближнего холма. Потом кто-то из людей стоящих рядом с Леонией пояснил, что в этом обряде нет ничего необычного, потому что так когда-то завещали им делать пращуры. Так всегда поступал их старый и мудрый вождь Шур-Мари, который правил марийским народом много лет, и при нем жили они счастливо. Леония была так поражена этим страшным обычаем коренного народа, что долго не могла прийти в себя. Ей казалось, что подобная дикость нигде в мире уже не существует, что эта традиция умерла вместе с последними язычниками. Она восприняла этот обряд, как преступление, которое требуют сурового наказания, суда и расплаты… Леония на какое-то время, забыла, что находится в России. А Россия всегда делилась на две части, одна из которых была цивилизованной и культурной страной, стремящейся походить на Европу, а другая оставалась нищей и варварской, в которой могло произойти и происходило всё, что угодно. Одна часть России кичилась роскошью и богатством, а другая старалась как-нибудь выжить в суровых условиях севера, забывая на время о красоте и нравственности, о сочувствии и справедливости…