Ольга Шлыкова - Шоколадные туфельки. Рассказы

Когда объявили, что Андрею дали три с половиной года колонии общего режима, Людмила Николаевна плюхнулась на стул и подумала, что трёх бутылок порошка, хватит, максимум, на год. И то, если продавать потихоньку, не больше двух – трёх доз в день. Она тяжело поднялась и пошла в сторону клетки, где сидел Андрей во время заседаний. Внук уже надел куртку и шапку, и милиционеры ждали команды, чтобы вывести его из зала суда.

– Андрюшка! – Крикнула баба Люда.

Андрей повернул голову, и сквозь зубы проговорил:

– Чего тебе? Где мать?

– Она повезла Олежку на лечение.

– Ну-ну. – Снова процедил сквозь зубы Андрей и пошёл на выход окружённый милиционерами.

– Наташка дочку родила!

Но Андрей даже не оглянулся.

Наташка, это его подружка с которой они сходились и снимали квартиру. Людмила Николаевна не знала, как они жили, Андрей не пускал её к себе. Когда Наташка забеременела, они сразу подали заявление в ЗАГС, и Людмила Николаевна радовалась, что теперь у Андрюшки всё будет хорошо. Родители Наташки были люди зажиточные. Это они оплачивали съёмную квартиру и помогали деньгами, ведь Наташка ещё училась. Но кто-то рассказал им, что Андрей конченый наркоман, и что дома у него и бабушки наркопритон. И Наташку увезли из города, пригрозив Андрею, что если он будет её искать, сдадут и его и бабку по полной в милицию.

«Какой ещё притон?» – Думала Людмила Николаевна. – «Ну, приходят к Андрею друзья, ну посидят, музыку послушают и разойдутся». А на то, что после таких посиделок в мусорном ведре оказывалась куча шприцов и бутылочек из-под нафтизина, бабушка внимания не обращала. А вчера пришла Рая и сказала, что ей позвонила Наташка и сообщила, что родила девочку.

Людмила Николаевна вышла из здания суда и оглянулась на фасад. Она уже бывала здесь дважды. В первый раз, когда умер её отец, и они с сестрой меняли свои татарские имена-отчества на русские, а второй раз… Людмила Николаевна закрыла глаза.

Её поймали на базаре областного центра, когда она продавала дефицитное сливочное масло. У неё осталось всего несколько пачек, когда к ней подошли милиционеры и, проверив, чем она торгует, доставили в отделение. Установили личность и завели уголовное дело о спекуляции. Она забыла статью уголовного кодекса, по которой получила год условно, в этом самом здании. Ей запрещали работать в магазине, и пока через пять лет не сняли судимость, она мыла полы в школе. Эти годы она не забудет никогда.

Муж возненавидел её. Он был членом партии, и из-за её судимости, ему вкатили строгача по партийной линии и перевели на рабочую должность. В зарплате он даже выиграл, но отработав всю жизнь прорабом, чувствовал себя униженным в глазах сослуживцев. Тишайший святой Мансур, так называла его дочь, начал поколачивать свою половину и пить водку, которую раньше на дух не переносил. Сначала Людмила Николаевна думала, что ему не нравится, что теперь они живут как все. Даже в самые голодные годы, холодильник в их доме был под завязку забит дефицитом. Тогда она не всегда отоваривала продуктовые талоны на мясо и колбасу, хватало того, что брала без талонов в магазине. А теперь, только изредка, подружки продавцы баловали её чем-нибудь вкусненьким и дефицитным. Но, Мансур Маратович высказал ей то, что он чувствовал, только тогда, когда в начале перестройки, управление, где он проработал всю жизнь, обанкротилось, и его первым сократили и отправили на досрочную пенсию.

– Говорила мне мать, не женись на девке, которая имя своё поменяла и даже отчество. Предала она родителей своих, веру и народ татарский, предаст и тебя, дурака.

И тогда Людмила Николаевна поняла, что муж считает её виноватой в своих неприятностях на работе. Она сказала ему, что никого она не предавала, отец уже умер, а мама разрешила. А имя сменила, потому что ещё в школе их с сестрой сильно дразнили и не давали прохода сверстники, обзывая татарками за нерусские имена Люция и Маршада, и неказистое отчество – Ниязбаевны. Зато в ПТУ и потом на работе, никто уже не дразнил Людмилу и Марию по отчеству Николаевны, а фамилия Надеровы – похожа на русскую и никого не смущала. И если работа ему дороже семьи, то он может идти на все четыре стороны. А муж, только в очередной раз поколотил её. Дети не знали, что отец начал бить мать, а она не решалась пожаловаться. Ведь пришлось бы объяснять, почему их отец так изменился, сын и дочь не знали про её судимость. В глубине души Людмила Николаевна чувствовала, что Мансур был по-своему прав. Но она привыкла никогда и нигде не признавать своей вины, и поэтому, разговаривая с сестрой и мамой, проклинала его, на чём свет стоит.