Ольга Покровская - Змеиная кожа. Повесть

– …это их разборки, русских не трогают, русские на базаре не торгуют.

Надя прислушалась, ей нравилось, когда что-нибудь где-нибудь происходило – тем более занимательное. Но коллега отошел, и Родион Константинович поведал Александру Михайловичу доверительно:

– Мы Илюшкиных родителей все-таки разыскали. Вернее, мать. Где отец, кто он – непонятно. Может, сама не знает.

– А надо ли? – засомневался Александр Михайлович. Он считал странной ситуацию, когда от Ильи, который был усыновлен в младенчестве, не скрывали, что он приемный.

– Должен знать родителей, – уверенно пробасил Родион Константинович. – Он ездил к матери на той неделе. В Электростали живет, продавщица. Не пустила… даже разговаривать не захотела.

– Это же травма! – воскликнул Александр Михайлович.

– Это наша обязанность. Мы выполнили. И он выполнил…

Приблизилась Натэлла Юрьевна и, ломая руки, глядя на Аллу, проговорила.

– Ах, как хороша! Королева… Что, Сашка, жалко отдавать?

– Мы же не в люди отдаем… – возразил Александр Михайлович, не скрывая огорчения.

– Великолепна! Кинозвезда!…

На Надю Натэлла Юрьевна, как обычно, не посмотрела. Она и раньше считала, что Надя не стоит уважения, а когда та поступила в библиотечный институт, стала откровенно презирать, потому что, по ее мнению, библиотекаршами работали идиотки, не способные ни к чему, кроме заполнения формуляров и переноски книжных стопок. В отличие от Аллы, которая училась в престижном архитектурном, – к архитекторам Натэлла Юрьевна испытывала пиетет. Сама она была врачом – как говорили, хорошим, но Надя у нее не лечилась, хотя советами Натэллы Юрьевны пользовалась вся семья. Тем временем у двери возникло движение, и Юлия Андреевна, встревоженная и испуганная, замахала мужу рукой. Александр Михайлович направился к ней, и Надя потянулась следом.

В небольшой комнатке администратора Юлия Андреевна указала на телефон и тихо проговорила, почти прошептала:

– Звонят, Руслан в милицию попал…

Александр Михайлович взял трубку, а Юлия Андреевна пролепетала, обращаясь к младшей дочери:

– Господи, что ж такое?

Александр Михайлович выслушал, вставил несколько реплик, повесил трубку и сказал, пряча глаза:

– Ерунда какая. Надо идти в милицию. Выручать.

– Возьми Надю, – встрепенулась Юлия Андреевна. – На всякий случай. Мало ли…

Она всегда говорила о Наде в третьем лице – само разумелось, что дочь прислушается и все выполнит.

– Садитесь за стол! – Александр Михайлович махнул рукой в сторону зала, где бухающая музыка обернулась неуместной. – Не ждите! И не говори ничего…

Потом Надя почти бежала по темной улице, едва успевая на каблуках за Александром Михайловичем, стараясь не попасть в лужу, и спрашивала, запыхавшись:

– Что случилось? Почему?

– Ерунда, – отрывисто отвечал Александр Михайлович. – Ерунда… Вот же… происшествие…

Надя видела, что ему неприятно, ей тоже было неприятно и страшно. Она сообразила, что, если бы Руслана забрали в милицию до регистрации, и даже арестовали, и посадили в тюрьму – она бы вздохнула с облегчением, но теперь он был мужем Аллы, и так просто от него не отделаться. Они долго ехали в автобусе, пассажиры оборачивались на их праздничные наряды, улыбались, и никому не приходило в голову, что у них неприятности. Отделение милиции стояло за вереницей гаражей, накрытое сверху кронами деревьев, дверь была распахнута, и свет уютно освещал крыльцо, и в сочетании идиллической картины с Надиным душевным дискомфортом было что-то зловещее. Они вошли в безлюдный коридор с масляной краской на стенах и пучками проводки. Александр Михайлович приосанился, поправил галстук и приготовился говорить с властями.

– Товарищ майор, – обратился он в зарешеченное окошечко.

Надя, съежившись, обняв себя за плечи, отошла в сторону. До нее долетали обрывки фраз «понимаете…» «свадьба сегодня…» «случайность…» «гости ждут…». В окошечке что-то произошло, и Александр Михайлович отступил.

– Откуда ты знаешь, что он майор? – спросила Надя.

– Как – откуда? – не понял Александр Михайлович. – По погонам.

– Ты различаешь погоны?

– Конечно, – Александр Михайлович развел руками. – Это естественно. Я же мужчина… и потом, у меня была военная кафедра… и сборы.

– А я не умею.

– Тебе и не надо. Не забивай голову.

Открылась боковая дверь, и Александра Михайловича кто-то неприветливо пригласил:

– Войдите.

Надя осталась в коридоре одна. Скользя спиной по стене, она опустилась на корточки и обнаружила, что устала за хлопотливый день и что семейная жизнь Аллы начинается невесело. Выскочил молодой парень, замер от неожиданности и уставился на нее. Надя поднялась так же медленно и вернулась в стоячее положение. Милиционер смотрел на нее молча. У него были свежие щеки, простодушные чуть раскосые глаза и соломенный чуб, падающий на лоб. Наконец он обрел дар речи.