Оксана Гепперт - Обрученные огнем

– Ланс, сынок, самое время для экскурсии на кухню, если хотите застать чай еще теплым.

Акцент куда более заметен, чем у сына. Милое круглое лицо, светлые, вперемешку с седыми, пряди волос, прямой взгляд проницательных глаз, закрытых маленькими очками с прямоугольными стеклами, серый джемпер, из-под которого выглядывает белый накрахмаленный воротничок, – весь его образ показался мне знакомым, как если бы я раньше уже встречалась с этим человеком.

Ланс охотно отвлекся от ботаники и произнес:

– Диана, познакомься с моим отцом.

– Элиас Кристенсен, – запросто, как будто в имени этом не было совершенно ничего особого, произнес мужчина, пожимая мою руку.

– Ведь и правда! – вырвалось у меня.

Теперь понятно, почему мне так знакомо его лицо.

В течение всего завтрака профессор Кристенсен травил забавные «экспедиционные» байки, Ланс же то и дело отпускал юморные комментарии относительно тех приключений, в которых участвовал. Каждый раз в его изложении ситуации принимали совершенно иной оборот, чем у отца, и профессор начинал со смехом спорить, изобильно вставляя в речь шведские слова, которые Ланс переводил мне по ходу спора. Услышав перевод, отец морщился и отмечал, что «ах, недоглядел!», вследствие чего швед Ланс Кристенсен напрочь забыл шведский, зато болтает на русском языке, как вполне российский Иван.

– Помнится, поехали мы на конференцию в Амстердам, – начал профессор очередную историю, лукаво ухмыляясь. – Поселились там в шикарном отеле с до того простым названием, что я его тут же забыл. До конференц-зала нас машина довезла, обменялся я там с коллегами опытом, а назад Ланс захотел пройтись пешком и без моего ведома отпустил водителя. Идем мы, значит, по этому прекрасному городу, благослови его господь, скупаем все сувениры и открытки подряд… и тут я понимаю, что совершенно не помню, как попасть в отель. Забыл название, а магнитную карту «предусмотрительно» оставил на ресепшне, чтоб не оставить случайно где-то еще! И дорогу запомнить не потрудился. Конфуз. А Ланс идет, газировку попивая, и фасады разглядывает.

– Я вспоминал старые мультфильмы, в которых дома изображены как бы нависающими над улочками, – увлеченно подхватил Ланс. – Это казалось просто образом… пока мы не попали в столицу Нидерландов. Дома там в самом прямом смысле на вид несколько кривоватые, как бы вогнутые, и нависают над улицами, так что в некоторых особо затейливых переулках, до того узких, что не каждый гражданин способен в них просочится, вместо неба над головой – коньки крыш…

– Да-да, по дороге целую теорию развил, насчет особенностей голландского зодчества, хе-хе…

– И тут родной отец вдруг останавливается как вкопанный и начинает сыпать крепкими словечками. Я было решил, что его мои размышления так возмутили…

– … а оказалось, что я сам себя возмутил – своей рассеянностью. Представляете, Диана, юный пройдоха выяснил, из-за чего я, как в России говорят, сыплю пепел на голову, и – аккуратно подвел к мысли, что раз уж мы все равно заблудились, то надо провести день с пользой – что, по его мнению, означает – посмотреть окрестности. Когда же я смирился с неизбежным, и мы обошли заинтересовавшие Ланса закоулки, негодник быстренько вывел нас на одну из центральных улиц, где невозмутимо указал на отель, вот уже несколько часов являвшийся целью моих бесплодных поисков, сообщив к тому же, что мы проходили мимо несколько раз, но я этого не заметил!

– Люблю твою рассеянность, пап, ведь, заметь ты отель сразу – не заметил бы остальной город.

– Как говорится, обстоятельства удачно стеклись, – с серьезным видом согласился профессор, и удивленно вздернул брови, когда от смеха я подавилась бутербродом. – Что?

– На глазах у изумленной аудитории у профессора из теоремы вытекло доказательство, – хмыкнул Ланс, цитируя радиошутку. – Предлагаю бартер: разговорный шведский в обмен на русские идиомы.

Многочисленные журналы, печатавшие отчеты Кристенсена-старшего, никогда не упоминали фактов его биографии.

Шведский профессор женат на русской женщине родом из нашего городка?

Его единственный сын – одного со мной возраста?

По загадочным личным причинам они недавно переехали на родину его жены?..

Могла ли я когда-либо предполагать, что буду вот так запросто пить с ними чай в десяти минутах ходьбы от собственного дома?..

Мать Ланса, Ольга Михайловна, выглядела, в отличие от шутника профессора и очаровашки сына, тихой и молчаливой. Она не вступала в разговор, только периодически подливала чай и подкладывала в наши тарелки салат и тосты.