Алик Затируха - Искатели сокровищ

– Круто! – одобрили мои слушатели амуницию Володи Кузьпелева. – Наших вахтерш не всякое землетрясение со стула поднимет.

Продолжаю:

– Визит «фельдъегеря» организовали так, чтобы в это время в квартире никого, кроме Вани, не было. Вручил Володя Ване пакет и заставил расписаться в его получении на каком-то клочке бумаги. Еще строго приговаривал при этом: «Только разборчивей, пожалуйста, товарищ Быков! Это вам не за валенки расписываться». Ваня все время норовил встать по стойке «Смирно!», а когда Володя уже собирался уходить, шепотом спросил: «Конфиденциально – это как?» Володя поднес к его носу кулак и тоже шепотом пригрозил: «Попробуй только проболтаться кому-нибудь!..»

– Ну а что было написано в том вашем фальшивом приглашении? – поглядывая на часы, поторопил меня Федор Павлович. Ему, кавалеру нескольких трудовых наград, смешочки над самой главной из них казались неуместными.

– А текст «Приглашения» был такой: «Уважаемый товарищ Быков Иван Федулович! В связи с присвоением Вам звания «Герой Социалистического Труда», Вы приглашаетесь в Георгиевский зал Кремля для торжественного вручения Вам Золотой Звезды и Почетной грамоты. Настоятельно рекомендуем постирать носки, выучить Гимн Советского Союза и постричься под «полубокс». Вход в Кремль – через Спасскую башню. Калоши сдать часовому. При встрече на территории Кремля с членами Политбюро следует представляться: «Новоиспеченный Герой Социалистического Труда – Быков. Прибыл для увенчивания лаврами».

Прочитал Ваня приглашение – смотрим, что-то очень уж он засуетился. Часто и надолго из общежития стал отлучаться. Ну, думаем, или текст Гимна где-то в библиотеке зубрит, или самую лучшую парикмахерскую ищет. А ведь не говорит никому ничего – приказ фельдъегеря о соблюдении конфиденциальности выполняет. Но вот как-то приходит довольный и что-то завернутое в газетку под кроватку свою прячет. Подсмотрели. Калоши. Так и пошел в Кремль в назначенное время – с калошами подмышкой.

Федор Павлович молча встает – сигнал, что перекур окончен. Историю наградного похода досказываю уже на ходу.

– Что там было с Ваней Быковым у Спасской башни – тайна великая. А только домой он приплёлся глубокой ночью. Пьяный в дым и без калош. Вот после этой воспитательной акций комендантша мне и сказала: «Вы, Затируха, – мелкий политический провокатор. В СССР так не шутят!» Решила от меня избавиться и добилась моего перевода в бибиревскую общагу. Поближе к границам Москвы. Я, говорит, уверена, что ваш следующий переезд, гражданин Затируха, будет уже за 101-й километр.

Общее мнение: после организации ещё одного подобного глумления над высочайшими правительственными наградами родина поступит со мной еще более жёстко.

Выходим из курилки, снова взбираемся на фермы. Теперь – до обеда.

В начале перерыва на обед бригаду собрали в вагончике начальника участка. Всем ее членам, победителям социалистического соревнования, посвященного ХХV съезду КПСС, были торжественно вручены одинаковые электробритвы, самые дешевенькие из производимых в стране. А также обещаны сегодня, в день получки, еще и скромные денежные премии.

Прежде чем отпустить бригаду на обед, начальник участка спросил, кого Федор Павлович хочет оставить за бригадира на время своего отпуска.

– Затируху… Или Ведяшкина. Пусть бригада голосует.

– Беру самоотвод, – сразу сказал я. – Только два навыка, необходимых каждому советскому строителю, я развил в себе лучше, чем Коля Ведяшкин. Бегать на обед и проверять деньги, не отходя от кассы. Коля должен остаться за бригадира, тут и думать нечего.

Из-за награждения с обедом припозднились. В столовой метродепо «Калужская» стояли уже не тамошние работяги в черных промасленных спецовках, а конторский народ депо. Их меньше, они привыкли к простору, неспешному выбору блюд.

Витя Кудрявцев этого не учел и тут же получил увесистую оплеуху:

– Ну, куда вы лезете! Не успеете что ли! – зло сказала ему стоявшая перед ним у стойки самообслуживания дама, когда он, потянувшись за стаканом кефира, осквернил нечаянным прикосновением своих брезентовых штанов ее юбку. – Лезет!.. Вас вообще не должны были пускать в столовую!

С пролетариями, даже столичными, Витя всегда был готов к любому диспуту на привычном для сторон языке. Но вот свое владение нормативной лексикой оценивал очень скромно и перед конторскими служащими, своими и чужими, тушевался.

Перевожу разговор на себя: