Семён Ешурин - Двойные близняшки. …и двойная свадьба!

– Уау! Опаздываю!

И она к удивлению обоих мужчин стала одеваться со скоростью новобранца после команды «Сорок пять секунд на подъём!». Попутно крикнула:

– Шурик, бумагу!

– Туалетную? – не понял Саша.

Юля состроила недовольную гримасу. Затем закончила приготовления к «эвакуации», подбежала к недавно согнанному со своего места парню, вырвала у него из рук газету «Маарив» и, вытащив из сумочки ручку, стала что-то писать. Написав, оторвала кусок газеты, вручила Саше, а остальную часть бросила порядком обалдевшему читателю. В заключении послала Левенштейну воздушный поцелуй и побежала так, что аж пятки сверкали (так как босоножки держала в руке).

Саша прочитал надпись на обрывке газеты: «0544951927 Юля». Затем улыбнулся и подумал: «Ураган по имени Юлия»!

Молодой человек вспомнил недавнее общение с этой милой наглой своеобразной «очаровашкой», её незабываемый тембр голоса… А затем ту чушь, что она несла этим голосом! И решил, что Юле подошло бы название рассказа Короленко «Без языка»! Но пока она всё-таки с языком…

Левенштейн обратился к владельцу ивритской газеты на соответствующем языке:

– Извини, у тебя есть спички или зажигалка?

Парень протянул зажигалку. Саша сжёг кусок газеты и вернул обалдевшему (очередной раз!) собеседнику зажигалку.

– Ты чего?! – воскликнул тот.

– Ой! Прости! – смутился Саша. – Забыл, что это кусок твоЕй газеты… был!

– Да я не о том. Она ведь там что-то написала.

– Ну да. Номер телефона и своё имя. Но я решил, что подобное счастье не для меня. Вот и сжёг.

– А что за имя?

– Юля.

– Какое красивое! … А что за номер телефона?

– Я и не пытался запомнить. Кстати, Наполеон Третий, если хотел что-либо запечатлеть в памяти, поступал, как я – писал это на бумажке, а бумажку сжигал.

– Интересный способ запоминать телефоны!

Левенштейн не упустил случая пощеголять эрудицией:

– Император не дожил до телефонов. Умер в 1873 году, а в 1876 году Александр Белл получил патент на телефон.

– Ого! – воскликнул израильтянин. – А она такая же умная?

– Была бы такая же, не сжигал бы газету!

– А я не терплю умных баб! Юля мне в самый раз! Правда, говорливая шибко, ну так они все такие! И я, к счастью, по-вашему не понимаю, а она, надеюсь, на иврите так трепаться не сможет… Вот только как её найти?

– Приходи в следующий шабат (так в ивритском оригинале называется суббота) на это же место в тот же час.

– А если не придёт или придёт, но в другое время?

– Тогда есть ещё «зацепка»! – вспомнил Саша. – Она работает официанткой в «хашмалевском» ресторане!

– Странно! Я тоже там работаю, … то есть питаюсь. Но такой очаровательной официантки не припомню.

– Ты, наверно, – предположил Саша, – работаешь в главном корпусе у въезда в Хайфу?

– Где ж ещё?!

– А Юля, думаю, работает в одном из филиалов!

Вскоре Саша вернулся домой… к своим хайфским дяде и тёте. Ещё через три часа он был у себя дома – в Тель-Авиве.

Прошло ещё три недели, и Саша явился в тель-авивский «матнас» (ивритская аббревиатура, означающая «дворец культуры») под названием «Бейт Дани» (то есть дом, названный в честь погибшего лётчика по имени Дани). Там состоялся ежемесячный турнир по «Что? Где? Когда?». Понятно, что на «великом и могучем» языке.

За полчаса до турнира к Левенштейну вдруг подошла… знакомая по Хайфе брюнетка:

– Здравствуйте, у Вас в команде есть свободное место?

Тот же тембр голоса, но лишённый привычной наглости.

– Юля, мы, вроде, на «ты»!

– Не возражаю… против последнего! – мило улыбнулась девушка и протянула свой «теудат зеут».

Саша открыл израильскую «серокожую паспортину» и прочитал на иврите: «Фамилия – Лившиц, имя – Майя, имя отца – Михаэль».

«Лившиц и Левенштейн! – подумал он. – Почти как Лившиц и Левенбук из „Радионяни“!»

Вслух же усмехнулся:

– Майя Михайловна?! Как… сама знаешь, кто!

– Танцевать не проси! Как Плисецкая – не смогу, а хуже – не хочу!

– Даже если станцуешь, с местом у нас напряжёнка! Хотя… дам тебе один шанс.

И Саша, как капитан команды, обратился к самому слабому игроку:

– Задай Майе какой-нибудь вопрос. Не ответит – остаёшься в команде, ответит – сам виноват!

Тот подумал и спросил:

– Какой бульвар Тель-Авива назван в честь французского барона?

Девушка несколько секунд подумала и с серьёзным (как и в Хайфе) видом ответила:

– Бульвар Хен… де Хох.

От ХОХота Саша чуть ни сполз со стула. Остальные чуть позже тоже рассмеялись. Они, конечно, знали, что «хенде хох» в дословном переводе с немецкого – «руки вверх!». То, что приставка «де» характерна для знатных французских фамилий тоже не было секретом. Но лишь Саша понял «второе дно» майиного ответа – в Тель-Авиве, действительно, существует бульвар Хен, названный в честь небезызвестного поэта Хаима Нахмана по фамилии Бялик.