Борис Алексеев - Планета-надежда. Фантастическая квинтоль о добре и зле

Первое подтверждение моих абсурдных опасений пришло незвано.

Катрин поведала о планах отца навестить родовую усыпальницу в Рабате. Так я узнал, что род дона Гомеса восходит из марокканской земли, и с радостью согласился сопроводить Катрин в этой семейной поездке.

День отъезда был назначен на 20-ое апреля 1912-ого года.

Второй год я жил среди рыбаков. Чем занимался? О, вы не поверите, во мне открылся необычайный писательский талант! Я строчил одну книгу за другой, описывая возможные метаморфозы будущего. Признание читательской публики и даже в некотором смысле славу мне принесли «смелые научные гипотезы и предвидения». В прошлой жизни (в далёком и светлом будущем) я так и не научился ничего делать толком, но, как всякий обыватель, проявлял любознательность в самых различных областях. Этого оказалось достаточно для производства успешной фантастической беллетристики, век отступив назад. Но сам факт писательского призвания оказался для меня запредельной личной неожиданностью.

Всё началось с того, что в один из первых дней знакомства с Катрин, желая как-то скрасить полное незнание окружающей жизни, я неожиданно для самого себя погрузился в фантазии.

Моё убедительное описание грядущего человеческого бытия с первых же слов привело Катрин в совершенный восторг. Её восторг передался и мне, и… меня понесло!

– На смену конкам, – вещал я доверчивой девушке, – придут электрические трамваи, в Мадриде, говорят, такое уже встречается. Вдоль набережной поднимутся высокие многоэтажные дома! Первые опыты воздухоплавания положат начало освоению неба, а лет через пятьдесят и самого космоса!..

Катрин слушала мою трепотню, затаив дыхание. Когда же я немного успокоился, она взяла меня за руку и сказала, очень серьёзно посмотрев мне в глаза:

– А ты напиши про всё это! – я начал было возражать, но она обняла ладошками мою голову и повторила: – Да-да, напиши, обязательно напиши! Это так странно!..

Я действительно засел за непривычную и поначалу неприглядную для меня работу. Но случилось невероятное. С первых строк я ощутил ветер в руке! Моё перо, будто перо птицы, трепетало и мчалось вперёд, обгоняя неповоротливые мысли. Иногда оно останавливалось перевести дух, и мысли, задыхаясь от бега, настигали строку-беглянку. Они начинали упрекать перо в излишней самостоятельности и ветреном! поведении. Но лохматое диво, не дослушав их, снова мчалось вперёд, и шум встречного ветра заглушал нравоучительную болтовню обоих полушарий.

Так я открыл в себе навязчивую и неутомимую способность к ремеслу писателя!

Как у писателя-фантаста, у меня было одно неоспоримое преимущество перед собратьями по перу: я действительно знал то, о чём пишу. Поэтому фантастические приключения моих героев отличались изысканной достоверностью. Например, я знал, что 14-ого апреля 1912 года произойдёт крушение «Титаника», и вёл сюжетную линию одного из последних моих рассказов прямо через это событие. И к слову сказать, чуть не поплатился головой, обнародовав «необычайное предвидение» катастрофы…

Весть о гибели «Титаника» с быстротой молнии облетела Европу. К вечеру 15-ого об этом уже знали и в Сан-Педро.

Мы с Катрин уложили кроху спать и отправились в трапезную залу, где двое слуг вели последние приготовления к ужину. Мы вошли. Мадам Риарио Мартинес стояла, отслонив штору, и смотрела сквозь кремнистый проём вечернего неба. Дона Гомеса ещё не было. Я поклонился мадам Риарио и присел на диван, а Катрин подошла к матери и обняла её за плечи:

– Мама, что случилось, ты чем-то огорчена?

Мать вздрогнула, повела плечами и, повернувшись к дочери, ответила:

– Дождёмся отца, он сейчас будет.

Дон Гомес ворвался в гостиную, комкая в руке газету «Вечерние новости и происшествия».

– Это как изволите понимать? – выпалил он, едва сдерживая эмоции. – Весь город судачит, что в нашем доме завёлся чёрный предсказатель! Сеньор Родригес, может быть, вы соблаговолите объяснить нам, что всё это значит, что это за литература, от которой мурашки бегут по коже?! Откуда вы знали заранее о гибели «Титаника»? Завтра здесь будет обер-прокурор с дознанием о ваших литературных достоинствах. Это немыслимо! Знать о гибели тысяч людей и никому ничего не сказать!

– Дон Гомес, – не выдержал я, – простите, но книги мои гуляют по всей Европе. Почему же только сейчас обратили внимание на моё фантастическое предсказание о гибели судна?

Дон Гомес на мгновение застыл в нерешительности, потом бросил газету на стол и буркнул: