Дарья Третьякова - Обида, прощение, жизнь. Новелла о женщине

Перед судом мне разрешили подержать отца за руку, взрослых не допускали до клетки с заключенным. Полицейский подвел меня к папе. Я хотела плакать, но сдержалась. Сказать ничего я не могла от горечи, да и не знала, что можно спрашивать, когда вокруг суровые дяди в форме. Это продлилось около полуминуты, и меня снова отвели к моим взрослым.

– Почему ничего не спросила у батьки? – резко спросила мать.

– Я не знаю.

Мне стало стыдно, что я снова расстроила маму. Мама всегда винила меня во всем, а я ругала себя внутри. В детстве мне казалось это нормой – быть в ответственности за все. Не только за себя, но и других. За их поступки.

Когда отец попал в тюрьму, баба Аня очень нам помогала. Я любила бывать у нее, часто ночевала. Однажды, вернувшись домой с такой ночевки, я легла кровать, на которой мы спали вместе с мамой. Странный запах чужого пота и мужского одеколона врезался мне в ноздри. В восемь лет я знала, что взрослые девочки и мальчики могут чем-то заниматься в постели. Чем именно – без понятия, но могут. И чей это одеколон я прекрасно понимала.

Дядя Сережа мне очень нравился. Он приходил к нам по вечерам, смотрел с нами телевизор, дарил мне игрушки и сладкое. Он забирал маму и меня с вечерней смены после ее работы и моей учебы, водил нас в ресторан. Он был красивый и добрый. И это был его запах на моей половине постели…

Прошло около двух лет после тюремного приговора моего отца. Мама ждала его, писала письма, ходила на встречи. Но еще в нашей жизни был и другой мужчина. Мне ясно дали понять, что, если вдруг я расскажу папе о дяде Сереже, то мама очень сильно расстроится. И папа тоже. А папе нельзя грустить в тюрьме, так как там и без моих рассказов очень плохо. Я не могла ослушаться маму, да, если честно, то сильно и не хотелось. Мама всегда знала, что есть правильно, и я не сомневалась в этом ни на минуту.

У дяди Сережи была своя жена и дочь, но, тем не менее, время он проводил с нами. Номер его автомобиля отложился в памяти. Когда мой отец вышел из тюрьмы, на его новой машине, купленной моей бабушкой, по какому-то невероятному совпадению оказались те же цифры…

Перед освобождением отца, мама затеяла со мной такой разговор.

– Тебе кто больше нравится: батька твой или дядя Сережа?

– Дядя Сережа больше нравится.

– А с кем бы ты хотела жить? С папкой или с дядей Сережей?

Миллионы литров пота тогда сошли с меня за пару секунд. Отца я уже стала забывать за столько лет, а мамин новый мужчина был действительно классным. И, как мне кажется, он нас любил. Папа ушел далеко-далеко за задний план, я даже не могла называть его отцом. Он сильно поменялся за годы в тюрьме, стал мне чужим. Тоже самое произошло и в его отношениях с мамой. Но мне было очень жаль отца, я его любила и помнила наше с ним общение в детстве. Что такое предательство и как плохо предавать – этому меня научили книги, которые я бесконечно читала. И как это – быть брошенным и одиноким, я почему-то тоже понимала…

– С папкой.

Я думаю, женское счастье моей матери было поломано вместе с тем моим ответом. И мое детство тоже кончилось вместе с ним. Мать осталась с отцом. Дядя Сережа приезжал к нам несколько раз после освобождения отца. Однажды они даже встретились у нас дома. Мама что-то наврала отцу, а мне было велено молчать. Больше дядю Сережу я не видела. То была жертва, виной которой снова стала я.

В начальной школе я выглядела, откровенно говоря, стрёмно. Мальчику, которого я так любила в то время, я абсолютно не нравилась. Он просто не обращал на меня внимания. Зато двоечник, сидевший со мной за одной партой, однажды на перемене при всех поцеловал меня в щеку. Припоминаю, каким огнем пылало тогда мое лицо. Девчонки-одноклассницы сразу побежали в соседний кабинет и доложили моей маме о случившемся. Я же делала вид, что ничего не произошло. В общем-то, этот двоечник мне нравился. Но он не нравился другим. Выходец из полу-цыганской семьи, вечно грязный и вечно ничего не делающий на уроках – таким он представал перед всеми. Сейчас он вырос, занимается рабочей профессией, достойный человек и гражданин. Но мы-то с вами знаем, какое огромное влияние оказывает общественное мнение.

Близких подруг в классе я не имела тогда. Крутые девочки не хотели со мной общаться, потому что были крутыми. А я носила розовую кофточку с медведем, две тонюсенькие косички и не имела красочных блокнотов и дорогих карандашей. Денег не было. Не обижали меня они только из-за моей мамы, которая работала в этой же школе.