Александр Сафронов - Остров Ша

То, что этот дед «дежурный шкипер», лейтенант Эф узнал минуту назад и теперь старался спрятать своё недоумение, поскольку образ «шкипера» никак не хотел сочетаться, с потрёпанным брезентовым макинтошем этого старикана, и метлой, которой он подметал аппарель плавучего причала.

Романтический ободок образа шкипера, продуваемый всеми ветрами с полотен художника Айвазовского, таял, как пломбир на солнцепёке. Картины этого великого мастера висели на стенах парадного коридора училища, из которого Эф имел честь выпуститься месяц тому назад. Знаменитый маринист подарил свои работы морскому училищу, построенному ещё в Санкт-Петербурге, но волею судеб, оказавшемуся в Ленинграде.

Но Константин Иванович Айвазовский родился в тёплой Феодосии и любил южные моря, а Константин Игоревич Эф прибыл, для дальнейшего прохождения службы, на море Баренца, где брезентовый макинтош в августе самое то. А метла, в руках деда, лишь подчёркивала бескрайность его должностных обязанностей, которые не были стеснены рамками функций шкипера, а простирались до забот сторожа и даже дворника. Ведь, привязанная к причалу плавмастерская, была единственным признаком человеческой цивилизации, в обозреваемых земных окрестностях.

– А катер с острова Ша сюда приходит?

– Летом сюда, зимой в Видяево. Здесь, зимой всё замерзает.

– А когда будет?

– Вы удачно подошли. Думаю, скоро появится из-за тех островов.

В глазах шкипера тлели ироничные угольки, те, что проглядывают у человека, прошедшего суровую школу жизни, и сподобившегося избежать отсидки второго года в каком-нибудь из её классов.

Но шкипер не позволял «уголькам» разгореться, хотя блестящая мишура парадной формы лейтенанта на фоне нелюдимого гранита располагала к изящному юмору.

Он, кивком, поблагодарил за предложенную сигарету и , рассмотрев её название, уточнил:

– Московская?

– Да… Я в Москве в отпуске был, у родителей.

– И как столица?

– Перестройка… – пожал плечами Костя. Шкипер понимающе кивнул.

Новый рулевой державы так часто произносил это заклинание, и так безобразно много словоблудствовал по поводу «перестройки» с экрана телевизора, что граждане стали понимать друг друга без слов.

– За водкой очереди, как в мавзолей.

Из теперешней жизни столицы Костя выхватил главную, на его взгляд, примету.

Тут, Эф, что называется «ради красного словца» наотмашь рубанул гиперболой. Всё-таки, в покои Ильича очереди походили на крепостную стену, а в вино-водочные отделы продовольственных магазинов , всего лишь, на лёгкий штакетник вокруг шести соток дачного счастья.

В позапрошлом году, курсант Эф, в числе прочих участников ноябрьского парада на Красной площади, посетил мавзолей, для чего «крепостная» очередь была заблаговременно раздвинута милицией.

Как и всякое подземелье, пристанище вождя победившего пролетариата, радовало лишь на выходе. Приглушённое освещение, подчёркивающее восковую желтизну лица Ильича и изобилие голубых погон с буквами «ГБ», наводило на размышления о дизайне в настоящей преисподней.

Шкипер покачал головой:

– Нет, у нас очередей нет.

– Водка свободно стоит на прилавке?!

– Нет, водки тоже нет.

– Понятно.

– У нас талоны. Пока только на водку. Но я думаю, это только начало.

– Почему вы так думаете?

– Потому, что всё это уже было.

– Что «всё»?

– Лупились в дёсны с братьями-американцами, потом резали армию и флот, пустые прилавки магазинов… Разница лишь в том, что у тогдашнего реформатора на лысине была бородавка, а у теперешнего – пятно.

Новенький, блестявый, как обёртка от шоколадной конфеты лейтенант, два месяца назад сдавший государственный экзамен по «Научному коммунизму», обернулся, словно желая убедиться, что у гранита нет ушей, на подобии тех, что присутствовали у стен с шедеврами великого Айвазовского.

Но сопки хранили тысячелетнее безразличие, и Эф снова достал пачку столичных сигарет. Шкипер закурил и добавил:

– Правда, при Никите ещё кукуруза была.

– Какая кукуруза?

– Обыкновенная. Поехал Никита Сергеевич в Америку. Встретили его, как родного. Зять Никиты, редактор центральной газеты, написал по этому поводу в-о-о-т такую книжку – шкипер развёл руки, как это делают рыбаки, рассказывая о своих трофеях.

– Граф Лев Николаевич, если бы увидел толщину фолианта, расстроился бы до слёз. Ну, и очень Никиту кукуруза впечатлила. Он ведь сельский малый был, как и нынешний мудозвон.