Александр Симатов: Остров с зеленой травой (СИ)

Если ехать к канадской границе по шоссе номер 281, что в Северной Дакоте, то на полпути между городками Черчс Ферри на юге и Кандо на севере вам повстречается озеро Маза. Как его узнать? Даже не знаю, что посоветовать. В длину оно тянется вдоль дороги километров десять, но в самой широкой северной части не достигает и полутора. Описать его форму весьма затруднительно. Попробуйте определить форму того, что нарисует вам пятилетний малыш в качестве озера, если дать ему кисточки и краски и не торопить с результатом. У такого озера будет все: и острова, и полуострова, и протоки, и рукава, и заводи. Можно не сомневаться, что изрезанность береговой линии удастся малышу особенно хорошо. В итоге с помощью акварелей свободолюбивой детской рукой будет написана картина нечаянного хаоса. Это и есть озеро Маза.

Честно говоря, тем, кто не рыбачит, делать на этом озере совершенно нечего. Еще год назад водители проносившихся по шоссе автомобилей и не подозревали о его существовании. Но за последний год съезд с дороги к озеру так укатали колесами машин, будто в конце этой глинистой колеи находится достопримечательность федерального значения. Для проезжающих мимо водителей стало делом принципа ненадолго задержаться и взглянуть на озеро.

Приезжают сюда и специально только ради того, чтобы своими глазами увидеть тот остров. Но таких немного, это неисправимые романтики. Обычно они появляются большими компаниями, иначе было бы совсем скучно. Буксуя в глине, машины с трудом добираются до берега. Из них высыпают нетерпеливые пассажиры, наперегонки спешат к воде и устремляют взгляды на середину озера, торопясь увидеть заросшие камышами и травой острова.

На некоторое время на берегу воцаряется тревожная тишина.

В этой части озера есть два небольших острова. Заметив мечущиеся между ними взгляды друзей, инициатор поездки, заранее изучивший все детали, подсказывает голосом мэтра: «Куда вы смотрите? На правый остров надо смотреть. Там он был», — и показывает на остров рукой. Друзья послушно поворачивают головы направо и негромко обмениваются короткими фразами, будто боятся спугнуть кого-то незримо присутствующего; повышать голос на этом диковатом берегу почему-то никому не хочется. Позже, немного освоившись в незнакомом месте, мечтают вслух, сочиняют сценарии развития тех событий. Некоторые начинают грустить и ничего не могут с собой поделать; их охватывает непонятно откуда взявшееся беспокойное ощущение, что они безвозвратно упустили редкий шанс. Непременно высказывается предположение: «А может быть, там сейчас кто-то есть?» Все соглашаются, что такое вполне может быть.

Наговорившись, надышавшись сырым воздухом, пахнущим тиной и прибрежными травами, и устав от стояния на одном месте, компания собирается уезжать. Перед отъездом обязательно находится любопытный с замашками социолога. Он интересуется: «А если бы с собой предложили взять? Рванули бы?» Компания задумывается над неожиданным вопросом. «Кто полетел бы? Поднимите руку», — не унимается социолог. И все как один поднимают руки, большинство даже обе. И тянут их к небу.

Малком Фоунтейн положил портфель на стол. Затем снял пиджак и повесил его на плечики в шкафу. После этого посмотрел в зеркало и ослабил и без того свободный галстук. Делал он все механически, не задумываясь, его голова была занята другим.

Рассеянный взгляд его задержался на розовом пятне, составленном из лепестков фиалок. Он взял графин с водой и принялся поливать цветы, чего никогда раньше не делал. Вылил всю воду на фиалки, на шарообразный кактус у окна и на разлапистый цветок, стоящий в углу. Цветок тянул к центру кабинета широкие, как теннисные ракетки, листья и своим чешуйчатым стволом напоминал пальму. Его названия Фоунтейн не знал.

Удивительно быстро наполнив подставку под кактусом, вода на этом не успокоилась, легко перевалила через край, кривым ручейком побежала по подоконнику и дальше — игрушечным водопадом — сорвалась вниз. Проделки воды отвлекли Фоунтейна от занимавших его мыслей, и он вспомнил, что кактус вроде бы принято поливать не часто. Понаблюдав за образующейся на полу бесформенной лужей, мысленно вернулся к тому, от чего только что отвлекся.

Фоунтейну надо было спасать газету. Для этого ему предстояло найти для Ларкина бесспорные аргументы. По дороге в редакцию придумать ничего не удалось. Он рассчитывал, что в тиши кабинета сможет сосредоточиться. Для начала глубоко сел в кресло и плотно обхватил подлокотники, как пилот, готовящийся к перегрузкам. Затем критически оглядел рабочий стол, определяя, все ли готово к старту, и погрузился в размышления.