Юлия Лавряшина - Кто эта женщина?

– А вы поняли, что произошло?

– Он вылетел на меня… Я даже…

– А почему, по-вашему, он вылетел на аллею?

Кира потрясла головой. Пока «Ниссан» ехал по дороге, она не обратила на него внимания. В те минуты ее занимало одно: хотелось рассеять по уголкам незнакомого города всю тяжесть, какую она привезла с собой. Эту тяжесть быстро сдуло бы ночным бризом – крымским городкам не привыкать принимать людские горести и освобождаться от всего, что привозят с собой люди, весь год мечтающие выплакаться на груди моря.

– Этот ублюдок свернул, потому что я стоял на переходе, – произнес Черный Человек так ласково, будто говорил о любви.

Кире стало не по себе:

– Почему – ублюдок? А вы… Почему вы там стояли?

– Он несся как сумасшедший. Такую кирпичную дуру не снести просто так… Бетонную балку видите?

– Но вы видели, как он несется, и стояли? Вы что – хотели, чтоб он врезался?

– Лучше в нее, чем в толпу подростков. За поворотом – ночной клуб. В это время отдыхающие туда валом валят.

«Отдыхающие?! Значит, он местный, раз так говорит», – промелькнуло в Кириной голове.

– Наверное, тоже ублюдки еще те, но их мне почему-то больше жалко.

– Так вы… – У нее пересохло в горле, голос осип. – Специально, что ли?!

Кажется, он улыбнулся: подбородок, выглядывавший из-под бейсболки, дрогнул:

– Будем считать, я его остановил. И благодаря мне он не стал убийцей. Очнется, спасибо скажет.

– Думаете, он что-нибудь вспомнит? – с сомнением пробормотала Кира.

– Память – штука причудливая. Заранее не угадаешь, что в ней останется. Столько всякой ерунды помнится!

– Но он мог вас убить! Сбить насмерть…

– Да, убить, убить… Нет, не мог. Главная история моей жизни еще не началась.

– Вы о чем? Я вас не понимаю…

Из-за поворота показались синие проблесковые огоньки «Скорой», сирену ночью включать не стали. Кира обрадованно рванулась навстречу, замахала руками.

– Сюда! Скорее! Как быстро приехали, да? – Она оглянулась.

Мужчины не было. Только несчастный эпилептик лежал распластанный на траве рядом с побитой машиной.

Куда он делся?! Пока врачи укладывали раненого на носилки, грузили в «Скорую», пока подъехавшие гаишники выясняли у нее, как все произошло, Кира неотступно думала о Черном Человеке.

– Свитер ваш? – Молодой инспектор протянул ей комок. – Придется хорошенько его постирать…

– Ничего, – кивнула она.

И сунула пуловер в пакет, отыскавшийся в сумке. На всякий случай она всегда носила с собой пакет, как ее прабабушки в свое время прихватывали перед выходом из дому авоську. И вот – пакет пригодился!

– Вас подвезти? – поигрывая бровями, спросил инспектор.

Кира испуганно отказалась:

– Нет-нет! Мне надо пройтись. Успокоиться.

– Вы осторожней, – протянул инспектор разочарованно. – Если что, номерочек ваш у меня имеется…

«Если – что?» – неприязненно подумала Кира, но уточнять не стала. Ей хотелось поскорее уйти от этих людей в форме, от разбитой машины, от сбежавшихся зевак – наверное, тех, кого и спас тот человек на перекрестке. Она не могла понять, почему ни словом не обмолвилась о нем инспектору… По ее словам было записано, будто машину просто вынесло на аллею. Водитель не справился с управлением… Возможно, спьяну. Скорее всего, именно так все и произошло. А если, очнувшись, эпилептик даст другие показания… Что ж, она вполне могла и не заметить никакого Черного Человека!

Ей стало легче от того, что все в мыслях ее упорядочилось. Осталось только решить для себя: кто же тот парень, что растворился в воздухе? Благородный спаситель подростков или псих, который ловит ночами адреналиновый кайф?

Ноги несли ее неудержимо, и Кира начала задыхаться от быстрой ходьбы. До нее не сразу дошло, что идет она не туда – дом на горе, в котором она сняла комнату, остался не то позади, не то в стороне. Заставив себя остановиться, Кира прислушалась. Шум прибоя терялся в хаосе звуков, рвущихся из дверей ресторанов и кафе. Проводить там вечера ее совсем не тянуло.

«Да никто особенно и не предлагал! – напомнила она себе. – Станислав? Да он удавился бы… Интересно, почему он так любит, чтобы его называли полным именем? Никакого Стаса или Славы… Пафос во всем. Как там, в «Евгении Онегине»? Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог. Что-то вроде того. Хотя, если точнее, во времена Пушкина в этой фразе подразумевалось соблюдение родными светских приличий…»

Ее саму удивило, что в памяти всплыли пушкинские строчки – она не была такой уж любительницей стихов. Но какие-то обрывки иногда вспоминались ей весьма кстати, вот как образ есенинского Черного Человека сейчас, и некоторым она казалась вполне начитанной девушкой. И ей действительно нравилось провести вечер с книгой, но только не со сборником стихов. Уж скорее она взяла бы европейский триллер из серии «Интеллектуальный бестселлер». Кире как-то попался один… Открыла она книгу с опаской, но чтение оказалось отнюдь не занудным, а довольно-таки увлекательным. И это подняло ее самооценку, которую Станислав столь упорно занижал…