Вячеслав Прах - Отель

Обретая со временем самих себя, мы перестаем быть пленниками чего-либо.

Я говорил своей дочери о том, что некоторые люди – это часть нашей души, если мы испытываем к ним особые чувства. Так вот, ее матушка Жаклин спустя четыре года перестала быть частью моей души.

Я ее не выкидывал вон, я ее не убивал в себе, заставляя ее навязчивый голос заткнуться в моей голове. Я ее просто однажды забыл и с того момента перестал быть ее пленником.

– Жаклин, а тебя любили в детстве родители?

– К чему этот вопрос, Андреа?

Мы вновь сидели на кухне у нашей любимой тети, которая привезла из Парижа много миндаля. Мы пили чай и ели печенье. Из распахнутого окна до пола, выходящего на балкон, дул теплый летний ветерок. Было слышно, как внизу о брусчатку стучит женский каблук.

– Городские… – прокомментировала Жаклин и вопросительно приподняла бровь, глядя мне в глаза.

– Я объяснял Луизе, кто такой эгоист, на твоем примере. А она задала мне вопрос – сильно ли тебя обожали в детстве родители.

– Обожали, Луиза, – сказала она, улыбнувшись моей дочери.

– Может быть, вам стоит носить очки, чтобы лучше меня видеть?

Приподнятая бровь молодой и очаровательной тетушки была вновь адресована мне.

– Эгоисты ведь близоруки. С этим ничего не поделаешь, – развел руками я.

– Чему ты еще ее научил?

Я положил два печенья в рот и начал тихо жевать, демонстрируя тем самым, что у меня набитый рот, и я не могу говорить.

– А вы могли бы, тетя Жаклин, передать моей маме привет, когда поедете в Париж в следующий раз?

Тонкая молодая француженка, казалось, сделанная из камня, поставила чашку на стол и взглянула на девушку, которая была младше ее на двадцать лет.

– Как мне найти твою маму? У нее есть особые приметы?

– Ну… Она взрослая, как вы.

– Так.

– У нее такой же цвет волос, как и у вас.

– Хорошо.

– Ее зовут Жаклин, как и вас.

– Прекрасно.

– Она плавает каждый вечер по Сене на личном катере. Она богатая и платит хорошие деньги нищим художникам.

– А зачем она плавает каждый вечер по Сене?

– Как зачем? Чтобы смотреть на вечернее небо и звезды. Всем это нужно. Мы с папой открываем летними вечерами окно и смотрим на звездное небо, на самолеты, вылетающие из Ниццы и возвращающиеся обратно домой. Папа рассказывает мне о Джеле, о дяде Джузеппе и грузовых суднах, которые он видел каждый день из окна своей спальни. А когда налетает много комаров к нам в комнату, мы запираем ставни и ложимся спать. Правда, потом мы еще долго не можем уснуть из-за их жужжания… А вы разве не смотрите вечерами на звезды, тетя Жаклин?

– Не смотрю.

– Это из-за того, что вы себя очень любите? Или потому, что плохо видите без очков из-за своей близорукости?

– И то, и другое, – она любезно улыбнулась Луизе, а затем перевела странный взгляд на меня.

– А вы могли бы себя любить поменьше?

– Я передам привет твоей маме, Луиза, если однажды вечером встречу ее у набережной Сены.

– Спасибо, – с набитым ртом поблагодарила кудрявая француженка.

– Ты не спросила у нее адрес, – подметил я.

Жаклин приподняла брови, а затем внимательно посмотрела на Луизу.

– Набережная Монтебелло. Напротив Нотр-Дама. Туда подают ее катер.

– Хорошо.

Сначала наступила неловкая пауза, а затем хозяйка квартиры спросила у меня:

– Вам, наверное, пора домой? Уже поздно.

– Действительно, – я посмотрел на часы. – Мы задержались. Благодарим тебя за теплый прием и вкусный чай.

– До встречи, тетя Жаклин.

– До встречи, Луиза.

– До встречи, Жаклин. Когда на этот раз в Париж?

– Завтра.

– Когда обратно?

– Когда закончу дела. Возможно, на следующей неделе.

– Не забудь миндальное печенье.

– До встречи!

Было шесть вечера, еще не поздно, но Жаклин хотела допить чай одна. Да, кстати, она завернула в платок остатки печенья и отдала Луизе. Моя дочь любила Жаклин не меньше, чем фантом матери, которой у нее никогда не было, но о которой она постоянно узнавала что-то новое из моих рассказов.

Моя дочь могла бы привязаться к собаке, если бы мы завели ее. Но я не хотел, чтобы она привязывалась. Да и вряд ли Поль Ру разрешил бы держать в своем гостиничном номере собаку.

Дорогой читатель, я так увлекся рассказом о Сен-Поль-де-Вансе, что совсем забыл рассказать тебе самое главное – как мы попали с Луизой в отель «Золотая голубка» и почему студия, выделенная государством, нам не подошла.

Изначально мы жили на самой окраине города, из наших окон виднелись горы, и, оставляя открытым окно, мы постоянно дышали чистым горным воздухом Альп.