Галина Артемьева - Кто косит травы по ночам

В Москве пошли поиски. Няньку обнаружили через неделю в окраинной больнице. Совершенно случайно. Она была подобрана на улице, в сквере. Валялась у лавки. К ней долго не подходили, принимая за пьяную бомжиху, брезговали. Потом кто-то пригляделся повнимательней, догадался вызвать «скорую», которая увезла бесчувственное тело. Нянька ожила не сразу – сердце сильно подвело. Ожив, попросила позвонить Рахмановым. Ничего не понимала, что с ней, все напрочь забыла, думала известить о болезни и отпроситься до выздоровления. Если б не позвонила, вряд ли бы нашли, надо прямо сказать. Поскольку в больницах практически и не искали.

Пользы от нее не было никакой.

Они молили вспомнить хотя бы точную дату, день, когда это случилось. Нянька думала, старалась. Выдала наконец число. На два дня позже реального! Пропажу в милиции обозначили именно этим днем.

К тому времени девочка «Таня» уже двое суток обитала в провинциальной детской больнице в роли подкидыша.

Рахманов, переставший верить кому бы то ни было, приказал установить за нянькой слежку.

Ничего ровным счетом слежка эта не дала.

Потом нашли вещи у дачи. Как водится: пошли люди гулять с собакой, она остановилась, загавкала, они посмотрели-посмотрели на находки и на всякий случай вызвали милицию.

Следствие зашло в тупик. Вернее, дело шло к тому, что ребенка уже нет на белом свете.

Если это маньяк поработал, надо ждать еще несколько подобных случаев. Попытаться поймать. Глядишь, он расколется и сам покажет, где спрятал труп. Такое бывало. Но мог быть и не маньяк. Могли быть конкуренты. Месть. Желание уничтожить морально занимающего прочные позиции бизнесмена.

Рахманов склонялся ко второму варианту. Он был уверен, что ребенка уничтожили. Подозревал всех и вся. В результате склонился к одной кандидатуре и в кратчайшие сроки лишил невинного человека всего: и денег, и репутации, и перспектив. Хоть дочь было и не вернуть, но сдаваться он не собирался.

Он почему был уверен в трагическом исходе?

Из-за этой проклятой уродины, его первой жены. Он думал, что у него карма такая на личном фронте. Что, мол, ему дано заработать кучу деньжищ, но за это судьба лишит его потомства тем или иным способом. Он себя корил за то, что любимая вторая жена, которая (он прекрасно помнил) умоляла его не заводить детей, расплачивается нечеловеческими муками за черную метку, которую судьба поставила на его дороге. Жена страдала и съедала сама себя этим страданием. Она лежала целыми днями, не ела, ждала, ждала, ждала. Вскидывалась от телефонных звонков: вдруг нашли? Сама звонила сыну, говорила с ним часами. И этот несчастный парень должен был расплачиваться за его, Рахманова, грехи.

Несколько месяцев не жили.

Потом он велел поставить мраморную доску на том месте, где собака нашла вещички, с фотографией веселого цветущего ребенка и датами рождения и исчезновения. Жена сопротивлялась этому категорически. Но и он был непреклонен. Все! Забыть! Жить дальше! Никому не прощать! Но и не падать!

Татьяна искала пути спасения сама. Психотерапевты ей достойными доверия не показались. В серьезных случаях от них помощи лучше не ждать. Она нашла ясновидящую. По отзывам, сбывалось все, что та пророчила. Татьяне хотелось только одного: узнать, сильно ли мучилась ее ненаглядная девочка. Оплакать и успокоиться, если сможет. Она собрала те страшные вещички и отправилась на прием к провидице.

Тетка была никакая абсолютно. Никаких свечей, заклинаний, черных глаз, бубнов и других спецэффектов.

Она как на Татьяну взглянула, так сразу обыденно ей и сказала, как проводница в плацкартном вагоне:

– Платить будем до или после? Лучше до, хорошую вещь тебе скажу, потом не расплатишься.

Татьяна заплатила. Тетка улыбнулась:

– Зря тоскуешь. Даже и в голову не бери. Жива она у тебя. Здорова. Никто не обижает. Жди семь лет! Раньше не найдешь. Семь лет жди, потом обнимешь и расцелуешь.

– А вещи? – спросила женщина. – Вещи ее не хотите посмотреть?

– А мне не надо, – отмахнулась вещунья. – Я все тебе и так сказала. Больше не скажу. Ничего больше не знаю.

– Вы точно уверены? – обнадежилась Татьяна.

– Все бы такие приходили, как ты, я бы дольше прожила, – посулила тетка. – Семь лет, запомни. И иди, иди себе. Только потом не забудь, как найдется, чаевые поднеси, я порадуюсь.

Эта встреча и дала силы жить. Татьяна поверила абсолютно. Иррационально, необъяснимо – пусть. Она поверила и успокоилась, насколько могла. Втолковывала мужу: