Виктория Токарева: Короткие гудки (сборник)

В конце концов Лиля обиделась на хохла и уехала к себе в Кишинев. Дома оказалось еще хуже: одна в пустых стенах и никаких денег. Соседи – Котик и Кысочка – не навещали. Кысочка чем-то болела, лежала по больницам. Котик страдал, заботился, навещал. Соседям было не до Лили.

Хохол настойчиво посылал эсэмэски, называл Лилю такими нежными словами, что сэрдэнько замирало, почти останавливалось. Крепко засел хохол.

Лиля вернулась в Москву, обратилась в агентство. Агентство связалось со мной, и таким образом Лиля оказалась в моем доме. Она мне понравилась: молчаливая, не лезла с разговорами, единственно: все время смотрела в свой мобильный телефон. Ждала, когда хохол пришлет эсэмэску: «согласен жениться». Но… эсэмэски шли другого содержания, типа «целую ручки, ножки», «не могу забыть, жду»…

В конце концов Лиля дрогнула и в свой выходной отправилась к хохлу на свидание.

Хохол работал на стройке под Обнинском и там же снимал комнату. Лиля добиралась к нему четыре часа, как до Венеции: на маршрутке, на метро, на электричке. Все это стоило усилий и немалых денег. Наконец она оказалась в его комнате.

Комната – серая от пыли. Постель – берлога. Из еды – только хлеб и вода, как в тюрьме.

Пришлось прибраться и сварить какой-никакой обед. На это ушел остаток дня. Впереди – ночь. На предстоящую ночь Лиля возлагала большие надежды, но это была ночь разочарований.

У хохла ничего не получалось. Лиля терзала его плоть так и этак, но она все равно падала, как увядший стебель.

– Прости, – жалобно попросил хохол. – Наверное, я устал и переволновался.

– Женись, тогда прощу. От мужа много не требуется…

– Ну вот, опять двадцать пять, – расстроился хохол. – Я могу быть только любовником.

– А если ты любовник – должен трахать. Иначе какой же ты любовник?

Лиля в глубине души рассчитывала, что дожмет хохла, сломает его сопротивление и они пойдут по жизни плечико к плечику. Но впереди предстояла обратная дорога в мой поселок. И вся жизнь – как эта тягостная дорога, безо всякого проблеска, как повядшая плоть хохла.

Лиля вернулась утром – молчаливая, хмурая. Воркута под тучами.

Я не стала ни о чем спрашивать. И так все понятно.

Смысл дачного проживания – прогулка по живописным окрестностям. Природа красива в любое время года. У осени – своя красота: в багрец и золото одетые леса. У зимы – зимняя сказка: мороз и солнце. Я не понимаю, как можно жить в одном и том же климате. На Гавайях, например. Всегда двадцать пять градусов. Рай. Но все двенадцать месяцев один и тот же рай. Одна и та же картинка перед глазами. Можно свихнуться.

Я ушла гулять в зиму. В минус десять градусов.

Всевышний не пожелал раскрыть свою главную тайну – что там, за горизонтом. А то, чего не знаешь – того нет. Я шла ходко, наслаждаясь движением, – бессмертная, вечная и веселая. Мне нравилась моя жизнь в отсутствии любви и смерти. Полная свобода от всего.

Я вернулась домой в прекрасном расположении духа. Лиля караулила меня в прихожей. Она мелко дрожала, как будто ее включили в розетку.

– Ты замерзла? – спросила я.

– Нет. Мне хорошо.

– А что случилось? – не поняла я.

– Случилось счастье. Я получила предложение руки и сердца.

– От хохла?

– Нет. От Кости.

– Какой Костя?

Лиля махнула рукой. Не могла говорить от перевозбуждения.

Оказывается, это был тот самый Котик, сосед. Его жена Кысочка умерла, царствие ей небесное. Костя стал прикидывать: как ему жить дальше? Главное – с кем? Он перебрал в уме всех знакомых женщин и остановился на Лиле. Она всегда ему нравилась: тихая, умелая, нежная. Противостоит ударам судьбы, как солдат. Побеждает. Выживает. Вот такая ему и нужна.

Можно, конечно, найти красивее и моложе. Но у красивых завышенные требования, при этом неоправданно завышенные. К тому же сейчас поменялась мода на жен. Были модны малолетки, на тридцать лет моложе. А сейчас модны личности – умные, с хорошими манерами, из хороших семей.

Лиля – из хорошей трудовой семьи. Учительница. Внешность неброская, но если вглядишься – милая, милая, милая, светлый мой ангел земной…

– Сказка… – проговорила Лиля.

Ее сказка стала былью. Прошлые мужчины – муж, хохол – канули в вечность, их смыло временем. Над ее жизнью взошел Костик, как ясное солнце, и это солнце – навсегда. Не закатится, не погаснет, не потускнеет. Главное, не сделать ошибки. Но она не сделает. Она в себе уверена.

Лиля стояла посреди прихожей, переполненная счастьем. Не Воркута, нет. Сочи, Рио-де-Жанейро, Лос-Анджелес в разгар лета.