Наталия Гилярова - Неигра

Прошка пристально смотрел на неё, но молчал.

– Что, нет? Это очень сейчас, очень важно! Ну, скажи мне.

– Наверное, да.

– Но ты сомневаешься?

– Нет. Но глядя на тебя я вспомнил одну сказку…

– Расскажи ее Полинке, а мне рассказывай обо мне. – Анка выбежала из комнаты.

Она становилась все веселее. Цвела весна. Кусты в скверах покрылись мелкими листочками. Августа уже давно не слышала «Фломастеров», и на душе у нее сделалось тише и благозвучнее. Она уговаривала Прошку отдать ей постирать свою зеленую тряпицу, когда в комнату вбежала Анка – в мокром белом плаще и с дождинками на шелковых волосах. Она сияла.

– Ба! Слушай, полный улёт! Мы с Пузырём летим на море!

– Ах! – сказала Августа.

– Этого не может быть, – взволновался Прошка, – слышишь, Анка? Этого ну просто не может быть! Это не по-настоящему.

– Почему же? Вот, он подарил мне купальник, в котором даже там не стыдно показаться. – Анка развернула золотистый целлофан и показала прапрабабушке и Прошке связку ярких тесемочек.

– Где – там? – спросила Августа.

– На Канарах.

– Но ты не можешь туда ехать. Твой прадед был репрессирован.

Анка засмеялась.

– Ба, ты знаешь, какой сейчас год?

– Всё равно, – не сдавалась старуха, – у тебя даже нет иностранного паспорта.

– Пустяки, ба! Уже сделали. Полный улёт!

А Прошка, отрешенный и взволнованный, все твердил:

– Невозможно, невозможно. Это не по-настоящему.

Его бормотание наконец встревожило Анку.

– Прошка, что ты бормочешь, варвар? Не хочешь же ты, телепузик, помешать мне впервые в жизни отдохнуть на море? – с опаской спросила она.

– Я бы очень огорчился, если бы помешал тебе. Я бы не простил себе этого, – уныло проговорил Прошка.

В этот вечер все в доме были взволнованны, и спать улеглись поздно. А улегшись, прапрабабушка с праправнучками еще долго перешептывались. Потом всё же заснули, но в самый дремотный, самый зыбкий час ночи Полинка опять проснулась и, сонная, босиком поплелась в туалет. Проходя крадучись мимо Прошкиной комнаты, она вдруг услышала голоса и увидела движущиеся тени. Полинка всегда считала, что не боится привидений. Поэтому, хотя сердце ее отчаянно барабанило, она остановилась послушать. Знакомый голос певуче произнёс:

– Этот мир слишком притягателен. Я теперь принадлежу ему целиком, пути назад для меня нет.

– Более нелепого мирка я ещё не видел! – возразил другой знакомый голосок, тоненький.

– Ерунда! Этот мир прекрасен!

– Пусть так, хотя всё и не так. Но ведь ты – мой вымысел. Ты не можешь выдумывать сам. Иметь собственное мнение, строить планы… Например, ехать на море. Такого не бывает! Раньше ты делал только то, что я придумывал. А теперь я даже не представляю, что может произойти! Если ты не разрушишься сам, то разрушишь мир… – взволнованно вещал Прошка.

– Да, я проник сюда иллюзией, твоей фантазией, Анкиной мечтой. Но теперь-то я в самой сердцевине! Я обрел форму и жизнь. И даже тебе, меня выдумавшему, не выдворить меня…

– Что же тебя так привлекает? Неужто, Анка?

– Да! – бархатный голос Прошкиной выдумки сделался взволнованным.

– Ну ты и уникум! Я хочу сказать – ну и вкус у тебя! Вот уж не думал! – изумился Прошка.

– Ничего удивительного! Это ее жизнь, фантазия, желания меня хранят, и теперь защищают даже от тебя. Для нее ты сам меня призрачнее!

– Какая беда! Я просто хотел развлечь её, – жалобно пропищал Прошка.

– Теперь Анечка моя, – пропел бархатный голос.

Полинка потихоньку заглянула в комнату. Прошка сидел в углу своей коляски, сложив ножки по-турецки и понуро склонив голову. Коляска накренилась и жалобно поскрипывала. Зелёная тряпица висела на нём жалкими отрепьями. А на его пальце балансировал маленький Василий Васильевич Пузырь в своем пальто с пелериной.

– Пожалуйста, фантазия, вернись в мою голову, ты слишком разыгралась, – прошептал Прошка.

– Не проси. Я влюблен. Ты не знаешь, что это такое. Ах, Прошка, честно говоря, тебе следует пожалеть меня. Кажется, я попал в жестокую переделку. Она ведь не любит меня, и летит со мной на Канары только из-за тамошних видов. Я уже несчастен.

– Да, и ты пропадешь, рассыплешься, как любая неуместная фантазия. И она с тобою. И, может быть, весь свет.

– Ну и пусть. После меня – хоть потоп!

– Как я глуп и бессилен… Прояви хоть ты благоразумие!

– Я попросту не могу, пойми… Это сильнее меня, – покачал крошечной головой крошечный Василий Пузырь, – такое огромное чувство, а я такой маленький…

Читать дальше