Елена Давыдова-Харвуд: Английская свадьба

“И что, – ворчу я, – теперь и новости посмотреть нельзя?!” – “Пока нельзя, но я сегодня же ее куплю…” – виновато говорит он. “Слушай, – заявляю я, – но это ведь несправедливо как-то! Было бы понятно, если бы ты платил за спутниковое телевидение или за то, чтобы без конца смотреть фильмы. Но просто за новости, да еще по государственному, а не по частному каналу!” – “Вообще-то справедливо”, – обиженно говорит он и объясняет, что несколько основных некоммерческих каналов, лицензию на которые надо покупать, не принимают никакой рекламы, а значит, и не имеют доходов. Так вот чтобы они могли хоть как-то просуществовать, телезрителей и заставляют покупать эту лицензию. И народ, утверждает он, относится к этому с пониманием.

Короче, Джеймс решил не откладывать все в долгий ящик, а, пока я болтала с Москвой по телефону, пошел и лицензию оплатил. После этого мы радостно включаем телевизор, и я тут же с недоверием слышу новость, что на мусорных бачках теперь планируется устанавливать микрочипы – определять, что туда бросают, и штрафовать тех, кто нарушает правила и бросает что-нибудь не то. И еще – что одну даму местный совет недавно оштрафовал на 1000 фунтов за то, что она выставила мусорный бачок на тротуар в неположенный день. Не зря я все же брошюрку про мусор сегодня читала!

Мы с Джеймсом болтаем о том о сем и как-то решаем, что неплохо было бы понять, кто сколько весит. Я со знанием дела объявляю, что вешу 57 кг. Джеймс почему-то задумывается – и тут выясняется, что он знает, сколько весит в стоунз, то есть в камнях (это здесь единица измерения веса такая), а килограммы для него – лишние осложнения жизни. И вот он перевел мои килограммы в фунты, потом прикинул, сколько фунтов в камне (стоун), – и, судя по всему, совершенно запутался, потому что объявил: “Этого не может быть!” Тогда мы сделали наоборот: свой вес в камнях (стоунз) он перевел в фунты, потом в килограммы – и опять получилась чушь. Под конец он начал ворчать про все эти континентальные штучки, и в процессе я с удивлением узнала, что, например, и английская тонна раньше весила вовсе не 1000 кг, как это стало только с введением здесь метрической системы. А весила она 20 раз по 112 фунтов, то есть 0,9842 нормальной русской тонны! “К счастью, это дело прошлого”, – подумала я. А в ванной у Джеймса обнаружились весы, которые, как мы выяснили к обоюдному удовольствию, регулируются: хочешь – взвешивайся в килограммах, а хочешь – в камнях.

Собираемся мы вечером в театр, и, уходя из дома, Джеймс кладет ключ под коврик. Я на него смотрю с изумлением, а он невозмутимо заявляет: “Я всегда так делаю! Мы же не в пустыне – тут соседи кругом…” Тогда я из любопытства повнимательней изучаю его входную дверь. Обнаруживается, что она – хлипенькая деревянная, полая внутри, с одним маленьким замочком. И, заметьте, без ручки! Смотрю на соседскую дверь – то же самое: ну не устанавливают они ручки на дверь – ни снаружи, ни изнутри. Я начинаю размышлять на эту тему и не могу решить – из экономии это или просто традиция такая. Позже обращаю внимание, что на некоторых дверях у соседей ручки все же есть – но почему-то даже они приделаны не с краю, у замка, а в середине двери, и тянуть за них страшно неудобно.

Мы выходим на улицу, и недалеко от дома Джеймс показывает мне табличку, на которой написано “Neighbourhood Watch” (“Соседи не дремлют”, или “Соседский дозор” в моем переводе), – вот, мол, говорил же тебе про соседей! И объясняет, что табличка эта – специально для воров. Их на всякий случай предупреждают: все, кто живет поблизости, следят за домами друг друга и, если что не так, сразу позвонят в полицию. После Москвы как-то все это не очень убедительно, но ему лучше знать…

Приходим мы в маленький местный театрик на современный балет. У стойки бара перед спектаклем народ заказывает напитки и легкие закуски. Никакого намека на меню (а соответственно и на цены) здесь нет. При моем заявлении, что я еще не уверена, чего хочу, и поэтому не мешало бы заглянуть в меню или хотя бы в карту вин, на меня за стойкой так вытаращили глаза, будто я попросила о чем-то совершенно неприличном. После извинений, которые принес Джеймс, объяснив, что я иностранка, мне путано разъяснили, что где-то там на стене можно найти листок с прейскурантом, – но, разумеется, его никто и никогда не смотрит. Я, ради любопытства и из вредности, его отыскала. Да, есть – мелким шрифтом, с подписью и печатью. Но все англичане притворяются, будто его на самом деле нет, и цены и ассортимент их совершенно не интересуют. И все без исключения заказывают свой бокал вина или пинту пива (примерно пол-литра по-нашему).