Антон Волков - Ведомый чайкой

Едва пропеллер перестал вращаться, Ник открыл фонарь высокоплана, и тотчас же свежий утренний, благоухающий цветами воздух пахнул в кабину. Ник вдохнул так глубоко, насколько это было возможно, и в очередной раз поймал себя на мысли, что все те тяготы и испытания, конца которым он не видел ещё какие-то пару лет назад, остались в прошлом. Нет, он вовсе не боялся вспоминать о них и уж точно не проклинал. Напротив, он чуть ли ни с некоторым трепетом периодически вспоминал о них, понимая каждый раз, что если бы не они, то едва ли он со своей Любимой находились бы сейчас тут, в их собственном раю, ради достижения которого они и родились на этой Земле.

Дверь «Бюрстнера», стоявшего под сосенками метрах в ста пятидесяти от пришвартованного в жёлтом море высокоплана, открылась, и на пороге в ореоле ослепительного света, – по крайней мере, так он видел Её, показалась Она. Её звали Любовь. Нет, не та Любовь, сокращением от которой будет Люба, вовсе нет. То была сама Любовь, натуральное её воплощение. По крайней мере, Ник верил в это, а значит, так оно для него и было. Она была прекрасна настолько, насколько Ник мог себе только представить. Долгие годы он ждал именно её и вот… Она стояла перед ним во всей красе; настоящая, осязаемая, прекрасная, любимая им и любящая его, сексуальная, своенравная, ласковая, нежная, грациозная. Ник даже на секунду отвернулся, не сумевши выдержать того, насколько она была ослепительна. И… Она была всецело его, равно как и он полностью принадлежал ей. Нет, речь не идёт о собственничестве; то был совершенно иной уровень восприятия ими друг друга. Они не были двумя разными существами с двумя разными внутренними мирами; они представляли собой одно целое. Их сущности не нахлёстывались друг на друга, а только лишь безгранично дополняли одна другую. Это был один целый мир, одно целое существо, когда-то кем-то и зачем-то разделённое на Него и Неё. Их главным квестом по жизни было найтись и воссоединиться, что, в конечном счёте, и произошло. Оно обязано было произойти, и ни один из них ни разу в этом не усомнился, болтаясь в одиночестве долгие годы, прежде чем им суждено было найтись. Но если на них посмотреть немного под другим углом, то, конечно же, не были они и одинаковыми. Напротив, они были очень разными. Разными по каким-то отдельным составляющим, но это была не взаимоисключающая разность, а именно дополняющая. Будто бы сущность одного была неполной без сущности другого. Соединившись, они окончательно дополнили друг друга своими, подчас диаметрально противоположными качествами, и обрели такую единящую гармонию, такую невероятно мощную энергию, что пронизывала их от кончиков волос до пят, в которую едва ли поверит простой обыватель, расскажи ему о ней.

Лицо Ника расплылось в улыбке. Любовь слепила его словно солнце в зените. Слепила так, что чуть ли ни больно было смотреть на это Высшее существо, которое… Которое теперь было неотделимо и от сущности самого Ника. Он, замерев в кресле и ещё даже не отстегнув ремни, не мог свести с неё глаз. На уровне головы она опёрлась локтём правой руки о дверной проём, и, игриво склонив голову, положила щёку на ладошку. Локоны её шелковистых, длинных, светлых с золотистым оттенком волос водопадом струились по плечам, спадая и едва прикрывая обнажённую грудь. Из всей одежды на ней были лишь коротенькие джинсовые шортики, даже не застёгнутые на верхнюю пуговицу. Глядя на Ника, в очередной раз, впрочем, как и ежедневно потерявшего дар речи при виде её и не сводящего с неё взора, Любовь задорно расхохоталась своим звонко-детским, точно ангельским, смехом. Ник сидел в кабине высокоплана словно парализованный ещё с минуту, прежде чем её чары немного ослабели, и он сумел-таки отстегнуться и спрыгнуть из кабины на землю. Начинался новый день.

…Тогда ещё Антон не был знаком с Джонатаном. К своим 23-ём годам он потихоньку начинал ненавидеть свою повседневную жизнь, но вместо того, чтобы безвольно и бессмысленно на неё ополчаться, бездейственно её презирать, он выбрал иной путь: делать. И выбора этого оказалось достаточно, чтобы первые проблески света забрезжили в конце тоннеля. Работал он инженером в области информационных технологий. Сама даже формулировка рода его деятельности, название его профессии уже вызывали у него некоторое отвращение. Но жизнь есть жизнь, и до определённого возраста в современной действительности подростки едва ли способны в полной мере самостоятельно принимать какие-то ключевые решения, которые потом коренным образом влияют на их судьбы. Но в каждом, конечно же, живёт Чайка, и в определённый момент, словно из-за ширмы, она начинает потихоньку выглядывать из-за самых потаённых уголков души каждого человеческого существа. Но, конечно же, чтобы не напугать бедолагу, который того и гляди подумает, что он «двинулся рассудком», сразу целиком Чайка никогда не показывается, а лишь по чуть-чуть выглядывает, изучая реакцию её земной проекции.