Николай Удальцов - Поэтесса

– Петька, начни писать иконы.

За это скоро будут хорошо платить.

– Я пробовал писать святые лики, – признался я. – Потом бросил.

– Почему?

– Потому, что когда я пишу святых, у меня получаются святые.

– Тебя что – это не устраивает?

– Не устраивает.

– Почему?

– Потому, что я хочу, чтобы, когда я пишу святых, у меня получались бы хорошие люди.

– Разве когда получаются святые – это плохо? – Анастасия смотрела на меня очень внимательно, и в ее взгляде сквозь обычного и временами порядочного человека постепенно начинал проступать журналист.

Как маслянистое пятно на промокашке.

– Вполне возможно, что это совсем не плохо. Как минимум, это традиционно и привычно для окружающих. И, вполне возможно, это исторично. Так что, может быть, это – даже хорошо, – согласился я, сам не зная, с чем соглашаюсь.

Потом, увидев, что таким односложным ответом мне не разрешить проблемы, я дал развернутую, многообразную и всестороннюю характеристику ликописания святых:

– Скучно…

…Иногда мой ауросимволизм, особенно его доведенную до гиперации форму, путают с абстракционизмом.

Но – это совсем разные вещи.

Абстракционизм – подтверждение реальности мысли.

И – реальности мира.

Если есть от чего абстрагироваться – значит, мир реален.

А ауросимволизм – это попытка пройти по грани между реальностью и ее внутренним содержанием. И с этой грани взглянуть на окружающий нас мир.

Абстракционизм – это утверждение мира, а ауросимволизм – погружение в его мечту.

Ауросимволизм не изменяет того, что создала природа.

Он просто соединяет то, что создала природа, с тем, что хотела бы создать душа.

Я не помню, с чего это началось, и не понимаю, с чем это связано – просто однажды я проснулся и почувствовал себя ауросимволистом.

Может, революция какая-то во мне произошла.

И не моя вина в том, что каждый раз, когда происходит революция, в ее результате выходит не то, что замышлялось…

…Как и все художники, я начинаюсь с того, что умею изображать.

Изображать то, что меня окружает.

Просто время от времени я прихожу к тому, что изображать суть явления интереснее, чем его форму.

И тогда понимаю, что самое важное для художника – умение думать о большем, чем то, что он видит.

Быть глубже деталей.

Реализм – в деталях. Человек – в нюансах.

Возможно, к этому я шел постепенно, и, видимо, еще не пришел.

Но иду – точно.

Хотя и не знаю – почему?

– Почему?.. – такие «Почему?» лучше не задавать ни себе, ни другим, хотя бы потому, что этим вопросом можно ответить на любой вопрос.

Или, вернее – не ответить.

Однажды меня спросил кто-то:

– Почему на твоих картинах все хоть чуть-чуть, но не так, как на самом деле? То небо чуть синее, то вода чуть зеленее.

Я не ответил сразу.

Сделал небольшую паузу.

Не оттого, что не знал ответа, а чтобы отделить небо от «самого́ дела».

А потом сказал:

– Потому что – то, как есть «на самом деле» – это зачастую большая ерунда.

– Все-таки картина должна изображать все так, как должно быть в жизни, – не унимался мой визави, и мне ничего не оставалось, как согласиться с ним:

– Да, – ответил я, избрав самую конформистскую форму продолжения спора – согласие с оппонентом, – только есть одна загвоздка.

– Какая?

– Так, как должно быть в жизни – в жизни никогда не бывает.

– Ну, а как же – реальность?

– Отсутствие реальности тоже – реальность.

– Почему?

– Потому что любой художник – немножко конкурент с Творцом того мира, который его окружает.

– Но ведь ты же пишешь пейзажи?

– То, что я пишу – это не пейзаж.

– А что?

– Ваше желание быть счастливыми.

Ваше желание завтра жить лучше, чем сегодня…

…Впрочем, большую часть времени я занимаюсь тем, чем занимаются многие художники – фиксирую то, что вижу.

Правда, в этом случае мое существование кажется мне каким-то тиражированным и бессмысленным, как существование солдата в строю на параде.

В таких случаях я – как все.

И, может быть, хорошо, что – кто такие «все», я не знаю, хотя сталкиваюсь с ними довольно часто.

Ну что же.

Признаваясь в незнании – точно не ошибешься…

– …Мне нужна картина шестьдесят на метр, в золотой раме, – позвонил мне однажды заказчик. – Вы сможете написать?

– Если вы покупаете картины по размерам, то, конечно, смогу.

– Вы ошибаетесь, когда смеетесь надо мной.

– Не ошибаюсь, потому что я не смеюсь.

– А что же вы делаете?

– Обливаюсь слезами.

Читать дальше