Сергей Дубянский - Заключенный 2862

Старик подошел к ограждению, держа первый ремень, и Коля встал рядом, чтоб понять, как, казалось бы, маленький ремень надевают сначала на огромный маховик, а потом еще и на шкив; Вася за это время подтащил лестницу, прислонил ее к стойке и забрался на верхнюю ступеньку.

– Давай! – он вскинул руки, собираясь схватить жесткую, не желавшую провисать петлю; старик же, опускавший ремень, будто дразнил его; казалось, еще мгновение, и он расхохочется, крикнув: – А ну-ка, отними!..

Вася поднялся на цыпочки. Центр тяжести сместился, и лестница плавно поехала по стойке. Васины пальцы судорожно ловили гладкую поверхность, ища, за что б схватиться, и тут лестница рухнула; вместе с грохотом падающего тела послушался многоэтажный мат. Коля смотрел вниз и не верил своим глазам – это ж было лишь продиктованное отчаянием желание, спонтанное и не имеющее под собой никакой реальной основы, а каким бы сильным не являлось желание, оно не может исполниться так быстро и просто. Тем не менее, он ясно видел неподвижное тело, лицо с широко раскрытыми глазами и исказившимся ртом.

– Спина… твою мать!.. – стараясь подняться, тело сбросило с себя лестницу, но со стоном вновь распласталось на полу.

Крики и топот шагов оживили картину. Теперь Коля наверняка знал, что все это произошло на самом деле и, главное, он здесь совершенно не при чем! Это старик держал ремень так, что до него нельзя было дотянуться! Коля повернул голову к своему избавителю, но рядом никого не оказалось. Зато загрохотала лестница – видимо, старик помчался вниз, чтоб принять участие в оказании первой помощи и таким образом хоть как-то загладить свою вину. …Хотя вряд ли «кореша» простят его, – подумал Коля, – но это уже их проблемы…

Минут через пять прибежали солдаты. Они выстроили оставшихся заключенных перед прессом и стали громко выяснять, что произошло. Серые фигурки съежились под их окриками, но старика среди них почему-то не было.

…Может, спрятался в яме или еще где-нибудь? – Коля оглядел цех с высоты траверсы, – глупо; все равно найдут, – увидел Валеру, невозмутимо курившего возле электрошкафа; потом появились еще два зека с носилками и с ними офицер. Они грубо погрузили стонущего, матерящегося Васю и унесли; следом конвоиры увели всю бригаду.

– Чего ты там сидишь? – Валера подошел к лестнице, – слезай! – и когда Коля неуклюже сполз вниз, похлопал его по плечу, – а ты молодец. С ними так и надо.

– Это не я, – Коля оглянулся, продолжая высматривать старика – его ведь не увели с остальными.

– Конечно, не ты, – Валера засмеялся, – уважаю. Из любого дерьма, в которое сам вляпался, надо самому и выход найти.

Коля хотел повторить, что он здесь вообще не при чем, но в это время хлопнула дверь, и в проходе появилась подтянутая фигура главного инженера.

– Ну что, ЧП? – спросил он весело, совсем не подобающе ситуации.

– Да, вроде, – Валера пожал плечами, – за ними ж не уследишь. Они как мартышки везде лезут и никакой техники безопасности. Для них это вроде западло, как-то страховаться.

– Ерунда, – главный махнул рукой, – живой и ладно. Может, он специально прыгнул, чтоб в лазарете месячишко отдохнуть – тут такое бывает. Тут иголки глотают, чтоб язву спровоцировать, а это, можно сказать, «на боевом посту» – это ж за счастье!.. Значит так, ребята, на сегодня заканчивайте, а то сейчас опера придут – будут следственные мероприятия проводить; вам это ни к чему. Отдыхайте, а завтра, как обычно; утром у вас будет другая бригада, и вперед. Пойдемте, я вас выведу.

Коля почувствовал, будто жизнь начинается заново – новая бригада, новые отношения. Уж теперь-то он научен горьким опытом и не поддастся ни на какие провокации. Жаль было только старика – с ним и работалось хорошо, да и хотелось отблагодарить за эффектное завершение «чайной эпопеи».

– Товарищ старший лейтенант, – сказал Коля, когда они остановились у КПП, собираясь прощаться, – а нельзя ли оставить одного человека из старой бригады?

– Кого? – удивился главный инженер.

– Я не знаю имени, но номер у него на бушлате – двадцать восемь… кажется, шестьдесят четыре… или сорок шесть… Старик такой; он прекрасный специалист и человек спокойный.

– Подожди. Такого номера не может быть. У нас в колонии всего шестьсот человек.

– Но я помню четырехзначный номер. Двадцать восемь…

– Говорю, такого не может быть! Я всех их знаю – три года отрядным служил, пока институт не закончил. Что-то тебе померещилось.