Геннадий Степанов - Оглянись, незнакомый прохожий…

Он резко повернулся и зашагал быстрым шагом по пыльной улице. Я за ним едва поспевал. Мимо нас шли люди, откуда-то появившиеся, и все здоровались с Володей. Для себя я отметил, что национальности они были разной и акцент тоже говорил об этом красноречиво.

Володя, поймав мои взгляды и поняв ход моих мыслей, проговорил:

– У нас тут контингентец подобрался интернациональный. Тут и русские, и украинцы, и белорусы, и поляки, и киргизы – ну, в общем, всякой твари по паре.

Он улыбнулся своей шутке и продолжил:

– Вон в Федоровке, там другое дело, там одни немцы с Поволжья. Там полный ажур. Чистота и компот с яблоками. А тут как на помойке живем, – он сплюнул.

Мы быстро дошли до бревенчатого домика, узкого, но длинного.

– Вот тут общежитие. Тут живут ребята целинники. В основном шофера. Народ суровый, но справедливый. Так что не шугайся, привыкай.

И мы вошли в дом. Открыв дверь в одну из комнат, Володя поздоровался за руку с двумя взрослыми парнями.

– Мужики, вот паренька надо на ночку определить.

– Володь, ты че, так и будешь всех к нам тащить? У нас же тут не приют! – Парень высокого роста быстро куда-то собирался и говорил на ходу. Другой сидел за столом и уплетал за обе щеки картошку с мясом, которая одним своим видом кружила мне голову.

– Мишк, ну хоть на полу положите, а завтра мы его к старикам на постой определим, – сказал Володя и, взяв ложку, уселся за стол поближе к картошке.

– Ну, че стоишь, как не родной? Бери ложку и вперед, а то эти ребята ждать не будут, все подметут до крошки, – проговорил Мишка, натягивая болотные сапоги.

– Ладно, поешь и ложись на мою кровать. Я все равно уезжаю на всю ночь. Уточек добыть надо. Поохочусь и сразу на работу. Так что койка свободная и помни, шкет, что спать тебе довелось на царском ложе самого Михаила Мосалова, передовика соцсоревнования и водителя першего класса.

Схватив ружье и патронташ, Михаил испарился. Вслед за ним поднялся из-за стола Володя и на выходе, обернувшись, сказал:

– Сейчас поешь и отдыхай. Завтра в семь утра, как штык, на наряд, к конторе. Не проспи.

Я, немного успокоившись, подсел к парню и взял чистую ложку. Картошка мне показалась райской пищей. Парень молча отрезал мне огромный кусок хлеба и так же молча пододвинул кусок мяса, величиной с кулак. Я жадно хватал горячую еще картошку, обжигаясь и кроша на стол.

– Не торопись, не отнимут. Ешь спокойно. Николай.

– Где? – вытаращился я удивленно на парня.

– Я Николай, – и он протянул мне руку, улыбаясь.

– А-а-а. Понял. Генка, – ответил я с набитым ртом.

Коля отложил ложку. Зажег керосиновую лампу и закурил, смачно и глубоко затягиваясь.

– Если чай будешь, вон там в чайнике, еще горячий. А я пойду пройдусь. Да и машину надо посмотреть.

Он встал и вышел на улицу. В окно я увидел, как он открыл капот ЗИЛа и углубился в изучение состояния мотора. Я тем временем налил себе чаю и, сделав два глотка, почувствовал, как, вопреки своей воле, начинаю засыпать за столом.

«… Ты всю ночь не спишь, а в окна твои ломится, ветер северный умеренный до сильного…» – рявкнул внезапно стоящий на столе транзисторный приемник. Пропев две строчки из песни и еще немного прохрипев и прохрюкав, приемник замолчал.

– Вставай, засоня! Я за тобой. Пять минут на сборы. Володя Ткач за тобой прислал.

Это Коля стоял у стола и крутил приемник.

– А сколько время?

– Половина девятого.

Я вскочил как ужаленный и, не понимая, как оказался в кровати, – ведь я помнил, что уснул за столом, – побежал к умывальнику. От стыда я не знал, куда деваться. Быстро одевшись и даже не став завтракать, хотя Николай уже успел вскипятить чай и намазать маслом большущий кусок белого хлеба для меня, встал у двери, готовый покорять целину.

– Что, и чаю не попьете? – пошутил Коля.

– Коль, да какой чай? Я и так проспал все на свете.

Мы сели в машину и через десять минут Колин ЗИЛок подрулил к конторе. Возле конторы стоял трактор с телегой, гремя мотором. На лавочке сидели трое: мужик в промасленном до кожаного блеска комбинезоне, тетка лет сорока в темно синем халате и седой старик в соломенной шляпе и с газетой в руках. Старик читал газету, а мужчина и тетка весело над чем-то смеялись.

– Вот так я и проспал свое счастье, – смеясь, сказал мужик, и они опять закатились. Я от их смеха чувствовал себя настолько неловко, будто совершил нечто омерзительное. Я понимал, что уже вся округа в курсе, что я проспал свой первый день на целине.