Ольга Столповская - Куба либре

4. Даже если он разделает меня как куриную тушку, изжарит на гриле и съест, мне все равно.

Почему-то представилась церемония бракосочетания: лимузин пятидесятых годов, развевающаяся фата, дом в колониальном стиле и гурьба шоколадных ребятишек, резвящихся в ухоженном садике.

– О, беби, ты такая зажигательная!

Пушкинский дуб превратился в огромную раскидистую пальму, а кот – почему-то в черного петуха.

Мы целовались в баре. Мы целовались у крепости. Мы целовались на камнях под пальмой.

Как можно было так убраться от одного коктейля, не понимаю!

Я вяло сопротивлялась и бормотала:

– Я не уверена! Я совсем не уверена!

Мы любовались океаном, крепостной стеной с пальмой и огромной луной, и он целовал меня снова и снова.

– Твоя кожа светится, словно ты святая!

– Замолчи!

Коричневые вздутые бока пушек блестели в лунном свете. Между крепостной стеной и парапетом цвел жасмин и разбегались таинственные тропинки сада.

– Ты нежнее, чем жасмин.

– Хватит! Не говори мне ничего!

Он ласкал белые цветы своим шершавым языком, и капли росы падали мне на щеки. Время от времени мы возвращались в бар и выпивали еще по «Куба либре».

В эту ночь, среди крепостных пушек и накатывающего прибоя, я засомневалась: а не была ли ошибкой вся моя жизнь?

Он ткнул своим массивным черным пальцем в побледневшую луну:

– Когда увидишь такую луну в своей холодной Москве, вспоминай обо мне, фея Малекона!

У меня по спине пробежал холодок. На пьяную голову мне подумалось, что он совершает что-то типа колдовства, и не исключено, что я и впрямь буду, как булгаковский Пилат страдать при виде луны.

– Не кодируй меня! И так буду вспоминать! Я никогда ни с кем не целовалась в первую ночь знакомства!

Я решила сфотографировать его на свой айфон, но мой таинственный гид совершенно слился с темнотой и модный гаджет не смог зафиксировать его.

Тогда я попросила у него электронный адрес, чтобы быть уверенной, что все это не приснилось. И он не без гордости продиктовал мне по буквам свой э-мейл, заверив, что он проверяет почту в Общественном Кубинском Интернете.

Когда стало светать, он проводил меня в отель и предложил увидеться завтра на том же месте в тот же час.

Чтобы прийти в себя, я приняла холодный душ.

Муж проснулся, но ни о чем меня не спросил. Я рассказала, что была на экскурсии в крепости с местным гидом. Без подробностей. И уснула беспробудным сном пушкинской царевны.

Когда я проснулась в двенадцатом часу, выяснилось, что я храпела как сапожник.

Сквозь распахнутые ставни в комнату хлынула Гавана с ее великолепными дворцами, колоннадами и портиками, с автомобилями, с проступающими один из-под другого слоями краски, с цветущими кактусами, с лианами, запустившими корни в глубокие трещины стен. Гавана одурманила меня и вскружила мне голову.

За завтраком я увидела на стене рисунок огромного черного петуха, и он так посмотрел на меня своим единственным глазом, что я замерла с блюдечком в руке, а потом испытала невероятный прилив счастья и запела на испанском:

– Гуантанамера! Гуантана-а-ме-ера!

Как же я не замечала этого петуха раньше?

– Я знаю, почему тут все поют и танцуют, – говорила я мужу, – потому что это город абсолютно счастливых людей! Посмотри, тут даже старухи улыбаются, как дети!

Весь день мое воображение было занято черным петухом. Красотой его оперения, отливающего синевой, сиренью и золотом. Меня интересовал вопрос: можно ли в Москве достать живого петуха?

К вечеру я заболела от избытка эмоций и провалялась в номере несколько дней. Я боялась снова встретить на улице Пипо Педро Алехандро.

По дороге в аэропорт я не выдержала и разрыдалась.

– У вас такой красивый город, – говорила я, всхлипывая, черному громиле водителю, – у вас такие хорошие люди…

Он покосился на меня и молча протянул сигарету. Поднес зажигалку. Закурил сам.

– Ты же не куришь? – удивился муж.

Я чувствовала себя кругом виноватой. И в том, что целовалась с другим мужчиной, да еще и негром, а это фактически измена родине, и в том, что получала от этого удовольствие. А также в том, что не явилась на набережную Малекон ни в назначенный срок, ни в последующие дни. Я продинамила человека, а он, я была уверена, ждал меня там каждый вечер.

И еще, вдобавок ко всему, я начала курить!

Чувство вины преследовало меня.

– Тебе что, нравятся этнические мужчины? – поморщилась моя подруга.

– Ты так говоришь, как будто вокруг полно не этнических! Между прочим, твой муж – русский немец. А твой первый муж – и вовсе американский еврей! А мой муж – полулитовец-полуполяк. Назови мне хоть одного русского мужчину нашего возраста, который не оказался бы алкоголиком, геем или не был женат!

Читать дальше