Евгений Зубарев: 990 000 евро

– Крыши бывают плоскими и покатыми, – заявил вдруг Штырь, гордо оглядываясь по сторонам. – Так и люди: рождаются, живут и умирают…

Ганс повернул ко мне свое усталое вспотевшее лицо и негромко буркнул:

– Михась, как это называется по-научному, когда одну и ту же многозначительную херню в разных вариациях со всех сторон слышишь? Причем, все так часто повторяются, что блевать уже тянет?

Я на минуту честно задумался и ответил ему тоже внятно и громко, потому что устал от этой пустой болтовни и даже разозлился на нее:

– Ганс, по-научному это называется – тренд. Это когда очевидная для тебя мысль вдруг доходит до всех окружающих идиотов разом.

Ганс помотал головой, не соглашаясь:

– А по-моему, это называется дурдом. Чтоб все так сразу поумнели – разве это не дурдом?

Соседи вокруг, конечно, услышали наше смелое обсуждение, но среагировать должным образом не успели – в казарму, почуяв легкую наживу, вдруг ввалился батальонный фотограф Василий Захаров, с ходу включивший камеру и заполошным голосом заоравший:

– Братва, а вот и я! Кому тут почета и уважения?! Пока я трезвый, становитесь в позы!

Васю слегка одернули за дерзкий базар, но в красивых позах послушно замерли все, кто успел его заметить и услышать, даже нахохлившиеся, как перед дракой, Мага и Медведь.

Я тоже приподнял заспанное лицо и расправил сутулые плечи. Потому что почета и уважения охота всем – люди ведь, в сущности своей, одинаковы. Они мечтают об одном и том же под плоскими или покатыми крышами, а еще люди рождаются, живут и умирают…

Поспать нам так и не дали – мы с Гансом прикорнули было после шести утра, когда салабонов погнали на зарядку, но к семи в казарму явился Суслик и напомнил о вчерашних клятвах на плацу.

– Вот вам список, с примечаниями, – передал мне старшина истерзанный разноцветными маркерами тетрадный листок. – Господа офицеры его полночи в штабе обсуждали, чуть до драки дело не дошло.

В списке, напоминавшем автомобильный каталог, было двадцать позиций. Примерная стоимость каждой была любезно указана справа, итоговая сумма стояла внизу, обведенная красным кружочком: сто пятьдесят семь тысяч рублей.

– Товарищ капитан, а горбыль-то чего, уже не нужен? – удивился Ганс, глазея в список через мое плечо.

Суслик виновато развел руками:

– Мужики, я тут ни при чем. Меня вы знаете – поставите бутылку, и дело с концом.

– Одну бутылку? – тут же деловито уточнил Ганс, и Суслик испуганно поправился:

– Нет-нет, что я, в самом деле, филантроп вам, что ли? Давай шесть бутылок. Ящик, короче. У Клавки «Немировка» стоит литровая, я в подсобке видел, там как раз по шесть штук в коробке. Вам так даже дешевле выйдет, чем с горбылем связываться.

– Тем более что тебе его потом опять чуркобесам толкать, на спирт менять, а то мы не знаем твоей диспозиции, – буркнул Ганс, продолжая внимательно изучать список.

Суслик опустил усы, спрятал глаза и вообще имел такой виноватый вид, что мы не стали предъявлять претензии к феерическому содержанию штабного заказа, но вот программу на будущее я уточнил:

– Приказ нам комбат когда подпишет? Или мы при этом тоталитарном режиме до осени будем колобродить?

Старшина приложил руку к сердцу и, похлопывая себя по выцветшей гимнастерке, торжественно сказал:

– Комбат так распорядился: если сегодня вопрос по списку решаете, вам простят самоволку и приказ тоже подпишут. Так что не ссыте, держать вас тут никому резона нету. Задолбали вы давно не только меня, но и всю окружающую действительность.

Уже выходя, Суслик вдруг встал в дверном проеме и обернулся к нам:

– Только вот что учтите: насчет майора Карасика комбат ничего не обещал. Пока на дембель не вышли, это ваша проблема. Тут без шуток, все серьезно.

– Что, так сильно зол на нас демиург комендантский? – уточнил Ганс, рефлекторно потирая фингалы под глазами.

– Зол – не то слово. От Акулы не откупитесь, это точно. Прилюдно обещал вас обоих на три года в дисбат засадить, как поймает, – пояснил Суслик и быстро вышел вон, как бы не желая стоять рядом с такими прожженными негодяями, как мы.

Учитывая нездоровый интерес к нам Акулы, в город решили ехать в гражданском, хотя Суслик, ради общего дела, в кои-то веки выдал нам официальные увольнительные. Но от разъяренного Карасика никакие бумажки не защитят – сам видел, как он рвет их на кусочки и бросает в солдатскую морду, а потом начинает этой мордой асфальт натирать.