Ирина Лобусова: Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)

— Да стой, ты… — сбоку чье-то тяжелое дыхание отдавало полным набором сивушных масел. Обернувшись, под вязанной шапкой разглядела лисьи глаза.

— Сколько бегать за тобой можно?

Кто-то за ней бежал? Чушь. Так никогда не было — в этом мире. Было все, кроме двух полюсов — жизни и смерти, в полном избытке.

— Что?

— Ты билет спрашивала до…?

— Допустим.

— Так у меня есть.

— Сколько.

— С тебя как с родной — отдам за 50.

— Да пошел..

— Ну жалкие 50 баксов, тебе как родной отдаю — так шоб взять…

— Ладно.

— Ага, один, на сегодня, даже нижнее место.

Она поднесла билет к фонарю.

— Да верно, в натуре, не сомневайся.

Парень похрустел, покрутил на свет денежную бумажку в 50 долларов.

— А поезд в 2 часа ночи.

— Я знаю.

— Ну ладно.

Он растаял в пространстве, как тают люди, которые не повторяются при дневном свете. «Не приезжай обстоятельства изменились».

Она усмехнулась. Лицо расплывалось белым пятном на полу прилепленным к брови окурком. Выступало из-под сонных опущенных век, и, вписываясь в грязную окружность звало далеко, дальше и дальше. Там, где была, резкие углы кресла давили тело. Голоса сливались в ушах где-то в забытом за спиной мире. Сонная паутина окутывала несуществующим теплом даже лицевые изгибы. Она клонила голову вниз, пытаясь уйти, и только расплывалось лицо грязным белым пятном в вокзальных плитках. Этой ночью она не была больше собой. Кто-то рожденный и кто-то мертвый изменялся так, как нельзя было думать. Никуда не упав, отвернула от пола лицо, где вокзал жил ночной, не подвластной для рассмотрения жизнью. Около часа ночи телефонный звонок раздался в одной из квартир.

— Это я.

— Где ты?

— Я уезжаю.

— Ты решила.

— Он прислал телеграмму. Одну.

— Он хоть будет тебя ждать? И потом, адрес…

— Я должна ехать — там это, в телеграмме.

— Ты вернешься?

— Будь что будет.

— А если подождешь пару дней?

— В этом нет абсолютно никакого смысла.

— А вдруг одумаешься?

— Права нет на другой выход.

— Незачем к нему ехать. Не нужно.

— Я плохо слышу — в трубке шипит, но ты все равно говори.

— Что говорить?

— Что-нибудь. Как хочешь.

— Довольна, да? Нет на земле второй такой идиотки!

— До нового года остается два дня.

— Ты хотя бы на праздник осталась.

— Я выбрана.

— Тебя никто не выбирал.

— Все равно.

— Не уезжай. Не надо ехать туда, слышишь?

Короткие гудки благословили ее путь и сквозь стекло телефонной будки внутри неба чернели звезды. Она подумала, что ее нет, но долго думать об этом было страшно.

Поезд полз медленно. Тускло светились вагонные окна, тускло горела лампочка в плацкартном проходе. Прислонившись затылком к пластику поездной перегородки отражавшему лед, ждала, когда все уйдет и размоется за окном темнота теми слезами, которые, не появляясь в глазах, не высыхают. Мелкой болезненной дрожью задрожали давно не мытые стекла. Разболелся затылок от пластикового льда. Где-то внутри скулил маленький зябкий зверенок. «Я не хочу… — где-то внутри плакал маленький, усталый больной зверь, — я не хочу никуда уезжать, не хочу, господи, слышишь…»

Мелкой болезненной дрожью в такт поезду рассыпались стекла. «Я не хочу уезжать… плакал маленький зверь, — вообще никуда… я никуда не хочу ехать…я домой хочу… я хочу домой, к маме…»

В телеграмме было «не приезжай». Это означало, что в выбор не входило остаться. Ей казалось: вместе с поездом она катится вниз по осклизлым стенкам мерзлого оврага, с талыми снежинками на щеках и елочными иголками на снегу, вниз, к самому беспросветному дну, где так по-домашнему светят электричеством застывшие окна бывших комнат и где в тепле растворяются лживые слова о том, что существуют на земле окна, к которым, бросив все, еще можно вернуться… она дрожала, зубы выбивали дрожь там, где агонией хрипел скорый поезд. Сжавшись, она думала о елочных иголках, застрявших в снегу, и что в телеграмме было «не приезжай», и что два дня оставалось до Нового года и что однажды (это согревало болезненным искусственным теплом) придет день, в который больше не нужно будет никуда ехать. Старым больным зверем поезд выл по рельсам что счастье — это самая простая на земле вещь. Счастье — это когда нет дороги.

Она обняла себя за плечи, наслаждаясь идеальной бархатистостью кожи. Потом неторопливо пригладила волосы рукой. Холодная вода — чудо. Веки стали прежними, не сохранив ни единого следа из того, что…. Что она проплакала всю ночь накануне. Все смыла вода, и можно было смело идти вперед. Она улыбнулась своему отражению в зеркале: «Я — прекрасна!». Потом — безразлично махнула рукой.