Виктор Ерофеев - Акимуды

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

В Москве никто никому не верит, и из-за этого часто дерутся. Вот стою я в очереди в Сбербанке на доброй тенистой Плющихе, где растут столетние пихты и тихонько ползают рогатыми улитками московские старожилы. В банке тесно, как в советские времена, и передо мной мужчина средних лет в бежевом пиджаке спрашивает смазливую девушку-оператора:

– Сегодня какое число?

Та отвечает:

– Пятнадцатое.

– А какой месяц?

Она без всякого удивления, как будто никто не обязан знать месяц, в котором мы живем, заявляет:

– Ноябрь.

– Вы уверены?

– Да.

– А по-моему, октябрь.

– Нет, ноябрь.

– Нет, октябрь. Я лучше знаю. Октябрь.

– Сами вы октябрь! – огрызается девушка.

Вот только что была милой, а теперь разозлилась, лицо перекосилось, и совсем уже не смазливая.

Но мужчина средних лет не замечает ее гнева и оборачивается ко мне:

– Сейчас октябрь или ноябрь?

– Не знаю, – равнодушно говорю я.

В Москве «не знаю» считается самым удачным ответом. Ты не берешь на себя никакой ответственности. Мы – не немцы, чтобы брать на себя ответственность за знание месяца, в котором мы живем.

– Но сейчас хотя бы осень или зима? – с тоской продолжает допытывать меня мужчина в бежевом пиджаке.

Я чувствую: он на меня наезжает. Весьма может быть, что он сумасшедший, еще не опознанный врачами или только что на наших глазах сошедший с ума, а у нас в Москве сумасшедших много, и поэтому надо вести себя осторожно.

– Кому осень, а кому и зима, – философски отвечаю я, понимая, что скоро начнется драка, и готовя пути к отступлению.

Девушка-оператор окончательно теряет терпение, выворачивает голову так, чтобы вылезти из своего окошка, в которое даже купюры с трудом пролезают, и кричит, обращаясь к очереди:

– У нас что сегодня в Москве, октябрь или ноябрь?

Тут какой-то старикашка отвечает:

– Смотря по какому стилю, по новому или по старому?

– Чего?

Девушка в смущении: она ничего не знает о разных стилях, она не помнит, когда и зачем была революция, и ждет разъяснений. Мужчина средних лет и вполне интеллигентной наружности, судя по красивому шарфу, говорит:

– Старый стиль до революции был, и его никто теперь не употребляет. Вы лучше скажите, что сейчас: октябрь или ноябрь?

Но старикашка потупился, не отвечает. Тогда женщина с морковными волосами говорит:

– Как вам не стыдно! Я только что с улицы. Там октябрь!

Дедуля на это:

– Я сейчас проверю. – И отправляется за дверь.

Уж не ветеран ли он? Еще недавно по большим праздникам в Москве появлялись старички в старомодных зеленых шляпах или в кепках отечественного производства с большим количеством блестящих медалей на пиджаках. Эти славные бойцы, победившие Германию и завоевавшие пол-Европы, к сожалению, почти все вымерли, но все же они дождались благодарности от внуков, которые в Москве к машинам привязывают георгиевские ленточки и на багажник клеют лозунг сердца: «Спасибо деду за победу».

Девушка-оператор в зеленой форме с белым воротничком от злобы ударила кулаком по стеклу, которое отделяет ее от нас, да так, что стекло треснуло сверху донизу, и закричала:

– Все! Я увольняюсь! Больше того, я эмигрирую!

Мужчина в бежевом костюме, видя, что сотрудница Сбербанка готова принять роковое решение, говорит с неожиданно доброй улыбкой:

– Не переживайте! Если хотите, пусть будет ноябрь.

Мне все равно!

Я кивнул ему, и он мне тоже кивнул, но все-таки спросил меня, искушая:

– Так значит, ноябрь?

– Скорее всего.

Входная дверь хлопает. Возвращается дедуля, возможно, ветеран, с горящими глазами.