Татьяна Догилева - Тогда, сейчас и кот Сережа

Вышла я из этой «европы» на трясущихся ногах и с желанием напиться в стельку перед смертью. Зашла в салон, где у меня все знакомые, попить кофе. Тамошние обеспокоились моим унылым видом, и я рассказала им про кудрявого хирурга и 180 тысяч. Они возмутились, позвонили какому-то Саше, который кого-то спас недавно, устроив в прекраснейшую больницу, и уже на следующее утро я была на приеме у профессора. Профессор выглядел очень по-профессорски и заверил, что решит все мои проблемы. Но неведомый мне Саша что-то недопонял, и его стараниями я попала в клинику пластической хирургии; профессорский профессор знать не знал о моей грыже и собирался отрезать мне «фартук» – так они называют лишний жир на животе. Ужас как я испугалась. «Да нет, – робко промямлила я. – Мне грыжу вырезать надо, болит очень». «Ну что же, – не растерялся профессор. – И это мы запросто сделаем. А давайте сразу и грыжу вырежем и фартук отрежем». «Нет!» – закричала я. Короче, сошлись на грыже, когда я пообещала, что приду со своим несчастным «фартуком» попозже. Про стоимость операции они сказали, что посчитают потом, сколько на меня времени и таланта хирурга уйдет.

Вот мне не повезло! Больница была огромная, но я именно попала в это чертово платное отделение! Как же они надо мной там издевались! Я приехала к ним рано утром не пивши, не евши и злая от всего этого. Меня посадили на кресло-каталку, и здоровый молодой санитар покатил меня сдавать анализы, мне стыдно было катиться, и я все порывалась встать, но парень недружелюбно заявил, что так положено. Сдали мы эти анализы, а дальше мне были назначены какие-то исследования. Санитар стал вслух планировать маршрут, чтобы меня меньше катать. А я нестерпимо хотела выпить кофе – у меня давление пониженное, я по утрам без кофе вообще не человек, – и стала просить злого паренька о чашке бодрящего напитка. А он, гадина такая, еще и рявкнул на меня: «Нет! Сейчас мы поедем к гинекологу». И еще к кому-то, у него большие планы были. Но я не дала их ему осуществить, потому что встала с его проклятой понтовой каталки, которая, видимо входила в стоимость моего «обследования», и молча отправилась к лифту.

Он что-то кричал мне вдогонку, видимо, оплакивал свой заработок, но я даже не обернулась. Эта клиника, вся такая понтовая, с оранжевыми кожаными дизайнерскими диванами в пустых синих коридорах вызывала у меня воспоминания о фильмах ужасов, которых я не большая любительница. А врачи! О боже! Привела меня уже молодая молчаливая медсестра на УЗИ брюшной полости. За монитором сидела женщина-врач лет 30, которая, не глядя на меня, не ответив на мое «здравствуйте», велела раздеться и лечь на кушетку. Стала водить по моему животу трубочкой и заявила: «У вас нет грыжи». Я чуть не закричала от радости. «Но мне три врача поставили этот диагноз», – все-таки осторожно сказала я. «Да? Сами посмотрите, – ткнула она в монитор наманикюренным пальчиком. – Где она?» Я посмотрела. «Видите? Нет грыжи». – «Я когда лежу, ее не видно, а встаю – она и вываливается», – пожаловалась я. «А ну-ка, встаньте», – приказала она и впервые обернулась ко мне. Я выполнила ее указание, и дынька сразу закрасовалась на моем животе. Врачиха стала водить по дыньке трубочкой и пялиться на экран. «Ой! – вдруг радостно вскрикнула узистка. – Смотрите! И правда грыжа! Смотрите, смотрите!»

Грыжу, похоже, она видела в первый раз, и радость от встречи с таким чудом была неподдельной и бурной. Походив еще по кабинетам, где сидели сестры узистки, все блондинки крашеные, с распущенными волосами, ярким маникюром и отчаянным нежеланием глядеть на пациента, я заплакала. И заявила своему тоже молодому хирургу, что находиться здесь больше не желаю и если он меня сейчас же не положит на стол, я еду домой. Долго мы с ним препирались, он все хотел продлить мое пребывание в оранжево-синем «гестапо». Но потом ушел раздраженный и прислал мне анестезиолога.

Ко мне в палату (кстати, палата была фиговая, кровать да телек на стене, даже холодильника не было) вошло рыжеволосое чудо тоже лет 30. Если бы молодой человек пошел в артисты, то был бы обеспечен ролями простоватых крестьянских парней на долгие годы. Но он выбрал благородный путь облегчения страданий болящих. И вот этот симпатяга, потея, начал мне в подробностях рассказывать, что он со мной будет делать и от чего я могу умереть на столе. Садист моргал своими голубыми глазами и повествовал, как у меня оторвется тромб и что-то мне закупорит, кислород перестанет поступать в мозг…