Татьяна Догилева - Тогда, сейчас и кот Сережа

Вот так они и жили какое-то время: тетя Люся работала, Наташа и Витя учились, а дядя Толя целый день был дома с машинкой штамповочной и со своей любимой белкой. И я как-то привыкла к такому положению вещей и ничего ужасного не видела. Молодость жестока, мне не казалось, что дяде Толе надо как-то в чем-то сочувствовать, мне казалось, что он вполне даже и счастлив.

А потом вдруг сообщают, что дядя Толя умер. Это был шок для меня. Во-первых, моя жизнь так сложилась, что, только когда мне исполнилось 14 лет, умер кто-то очень мне хорошо знакомый, и я испугалась и отбросила от себя эту страшную информацию. А во-вторых, в моем сознании сложилась картинка, что вот так он и будет жить: штамповать бирки и радоваться своей белке.

И я даже на похоронах не была. Родители, конечно, поехали, а я нет. «Не хочу!» – сказала, вот так. Но после похорон через какое-то время приехала к своим бывшим, осиротевшим соседям. Сидим разговариваем о грустном, и вдруг я понимаю, что чего-то не хватает мне зрительно и эмоционально. Дяди Толи нет и еще чего-то…

И вдруг понимаю…

«А где белка?» – спрашиваю. А тетя Люся отвечает: «Так умерла белка. Как Толю похоронили, она есть совсем перестала, все только на его диване лежала грустная, шерсть повылазила, а потом и померла». Вот тогда я и заплакала. Сразу обо всем.

Болеть всегда плохо, а неожиданная напасть – еще хуже, потому что эффект внезапности дает врагу большие преимущества: как известно, он ошеломляет противника и сеет панику в его душе и организме.

На мой организм весной напала диафрагменная грыжа. Господи, помилуй! Я и знать не знала, что это такое. Выскочила на животе небольшая дынька и взялась болеть. Конечно, я сразу подумала, что это рак и что жить мне осталось немного. Закручинилась сильно. Потом вспомнила, что при раке больные сильно худеют, а я, напротив, ничего с весом сделать не могу, никакие диеты не помогают. Так, думаю, что же это за дынька на моем пузе обустроилась? Тут и вспомнила, что бывают грыжи. Только я думала по непросвещенности своей, что грыжи только у мужчин бывают. Меня артист наш на спектакле долго поднимать не мог из-за этого.

Поразилась я, как странно устроен этот мир, и поняла, что надо идти к врачу. А к врачам я ходить боюсь, очень я от них многого натерпелась. Не доверяю я им совсем. За всю свою жизнь я встретила всего с десяток приличных, которые действительно помогли, а остальные вызывали у меня изумление уровнем непрофессиональности и алчности. А потом я ленивая и нетерпеливая, в очередях сидеть не могу и желаю решать свои проблемы в заведениях, которые рядом с моим домом, в шаговой доступности, как сейчас говорят.

Так вот, в шаговой доступности у меня было медицинское заведение с очень громким и пафосным названием, упоминающим почему-то Европу. Туда я и двинула со своей грыжей. Европейскость, видимо, заключалась в девушке на ресепшене, которая улыбалась всем как родным. То есть губы ее постоянно были растянуты – поскольку мне пришлось подождать в этой «европе», то я за ней понаблюдала. Даже как-то жутковато было, что у девушки не было и секунды спокойного лица. С этой улыбкой, которая вызывала уже недобрые ассоциации, она подала мне пухленький файлик с бумагами, которые я почему-то должна была заполнить, а я всего-то на консультацию пришла. А в бумажках этих было обозначены мои обязанности перед этим платным лечебным заведением. Тут я возмутилась и заявила, что ничего подписывать не буду и ничего я им не должна, кроме нехилой платы за консультацию у хирурга. Она, подобно японской гейше, медленно от меня удалилась, продолжая одаривать меня уже ненавистной мне улыбкой. А я сидела и ожидала встречи с врачом.

И смотрю, бегает какой-то невысокий мужичок в яркой гавайке, очень гламурного вида, бегает без дела, красуется явно, весь такой кудрявый и общительный. Понимает, что привлекает внимание к своей персоне, и явно наслаждается этим. «Неужели врач? – подумала я. – Ох, не хотела бы я попасть к такому врачу». Да, это был врач, именно к нему я и попала. Хирург, типа. «Что беспокоит?» – поинтересовался он дежурно. «Грыжа у меня». – «Покажите». Я продемонстрировала свою дыньку. «Да, грыжа», – как-то сладострастно подтвердил он. И на этом консультация за 7 тысяч рублей закончилась.

А дальше он стал склонять меня к операции в их стационаре за 180 тысяч рублей. «Дорого как-то очень», – засомневалась я. «Дороговато, – согласился он. – Но поверьте, оно того стоит. Вы, конечно, можете идти туда, где подешевле, но все равно потом попадете ко мне, но уже с осложнениями. Вам обязательно внесут инфекцию и начнется сепсис. Сколько я уже таких с того света вытаскивал, которые хотели подешевле…» Короче, закошмарил он меня по полной за мои кровные 7 тысяч, времени, надо сказать, не пожалел. Я все порывалась уйти, а он продолжал живописать ужасы, которые со мной случатся, если я не лягу к нему под нож. Похоже, пациентов у него было немного, он никуда не спешил.