Екатерина Мириманова: Призрак и я

— Да, Ирина, вы правы, — вслух произнесла она, прочитав имя на беджике медсестры, — и впрямь не слишком впечатляющее отражение в зеркале. Но ведь я уже не девочка! Когда доживете до моих лет, порадуетесь, если будете выглядеть так же.

Мужчина, сидевший в другом конце комнаты, встрепенулся, услышав эти слова, словно кто-то окликнул его. «Какая же она смешная! За всю жизнь так и не научилась ценить себя!» — подумал он. Его присутствия почему-то никто не замечал.

— Нет, я не доживу, я веду слишком неправильный образ жизни! — откликнулась Ира с грустной улыбкой.

— Неправильный образ жизни? — усмехнулась Лида. — Если бы вы видели меня лет сорок назад, вы бы поняли, что такое неправильный образ жизни!

— Лида, так вы мне это каждый день рассказываете. Но я почему-то смотрю на вас и все равно не верю, что вы говорите правду. Не похожи вы на бунтарку. — Она слегка склонила голову набок.

— А они как-то отличаются от обычных людей, бунтари? — Лида неспешно начала умываться.

— Не знаю. Мне кажется, такие люди должны быть в татуировках, независимо от пола и возраста. И вообще, они обычно попадают не в такие дорогущие заведения, как наше, а в самые простые. Ну, вы знаете, типа того, что недавно открыли на Вечерней улице. Вы же читали о нем в Сети, помните? — с надеждой уставилась на нее медсестра.

— Конечно, не помню, Ира! — раздраженно ответила Лида. — Вы же знаете, что недавние события я редко могу воспроизвести в памяти. Скажите спасибо, что я не прошу выписать меня отсюда обратно домой, как почти все здесь присутствующие. — Она вытерла лицо полотенцем, накинула халат и направилась к дверям. И вдруг проговорила: — Интересно, в трезвом уме и здравой памяти люди когда-нибудь задумываются о том, как на самом деле закончится их жизнь?! Нет, мы любим рассуждать о том, что станет с миром, если завтра нас не станет, или как мы героически погибнем, спасая кого-то, или как разобьемся в какой-нибудь аварии, умрем от болезни в мучениях. Но никто почему-то не решается представить себя в таком заведении, например. Или, допустим, прикованным к инвалидному креслу. Спроси здесь любого, думали они, что все так закончится, — отрицательный ответ вы услышите практически от каждого.

Лицо мужчины от этих слов еще больше постарело. Он тоже часто размышлял об этом в последние годы, с тех пор как Лида попала сюда. С его легкой руки ее поместили в «приличное» заведение. Здесь, по крайней мере, имелись все условия, отдельная палата. Что еще он мог сделать в такой ситуации?! Другого выхода он уже просто не видел. Он слишком поздно понял, что происходит.

Ира вдруг подумала, как боится того, что закончит свои дни так же, в сумасшедшем доме, не помня многого из своей жизни, в которой, по большому счету, и так не было ничего примечательного. Конечно, по сравнению с началом века медицина шагнула далеко вперед, и теперь больные деменцией благодаря современным препаратам могут пребывать в относительно здравом уме и более-менее трезвой памяти. Но они обречены жить под наблюдением врачей и постоянно принимать лекарства, а это отрицательно сказывается на настроении и общем морально-психическом состоянии.

Прижав палец к сенсорному экранчику, Лида услышала знакомое: «Авторизация. Подтверждение» — и вышла в коридор. Сколько лет она провела здесь, что все утренние ритуалы стали настолько привычными, обыденными? Она помнила, что вначале ей было страшно оттого, что она тут оказалась, оттого, что подумают о ней соседи по прежнему дому, оттого, что она останется здесь навсегда. Но постепенно привыкала к новым правилам, смирилась с мыслью о бесполезности существования вне стен заведения, потому что память без приема лекарств покинула бы ее с катастрофической быстротой. Ира неотступно следовала за ней и постоянно что-то говорила. Лида размышляла о том, что ее ужасно раздражают люди, которые так много болтают и никогда не выказывают желание послушать. С другой стороны, что бы она могла рассказать медсестре? Только истории из бурной молодости, которые, вероятно, Ира уже неоднократно слышала.

Мужчина следовал в двух шагах от них, оглядываясь по сторонам. Светло-коричневые стены смотрелись очень необычно. Казалось, все здесь отвечает современным стандартам. Красивая мебель, молодые приветливые сиделки и медсестры, жалюзи на окнах, множество мониторчиков повсюду. Но сквозь раскрытые двери некоторых палат периодически слышались плач, стоны, бормотание и крики, и это напоминало о том, где он находится. Конечно, он уже не так обращал внимание на них, как вначале. Раньше эти звуки легко выбивали его из колеи, и потом он еще долго восстанавливался после посещения Лиды, а крики стояли в ушах. Но ко всему можно привыкнуть.