Борис Сидненко - Человек из чужого времени

Михаил еще не очнулся, его глаза были закрыты, а тело словно отсутствовало, его как бы не существовало. И все же он был и всеми своими чувствами, всем своим существом ощущал жизнь. Это было нечто возбуждающее и тревожное. Это был стремительный полет. Он начался со вспышки в абсолютной темноте. В кромешной мгле Михаил ничего не различал, но непонятным образом чувствовал, что рвется куда-то к свету, на волю, в жизнь вне себя, преодолевая все вообразимые и невообразимые представления о скорости и здравом смысле. Бездна и небытие были отправной точкой его полета, мрачным тоннелем на пути к слабо мерцающему космическому пространству. Он не видел себя в этом полете, но точно знал, что всё это видят его закрытые глаза, а его отсутствующие тело и душа ощущают захватывающие чувства головокружительного путешествия в пространстве. Без всякого перехода, на той же умопомрачительной скорости он попал в мерцающий космос. Мимо проносились созвездия, отдельные звезды и их планеты. И наконец каким-то непостижимым образом он понял, что ворвался в Солнечную систему. Сквозь космическую пыль и метеориты он стремительно приближался все ближе и ближе к голубой планете, казавшейся ему необыкновенно родной, теплой и страстно любимой. Полет становился все быстрее и быстрее, он проходил все ниже и ниже, сквозь атмосферу, наперегонки с крылатой сверкающей серебром машиной, идущей на посадку. Он устремился почти до самой земли – до птичьей стаи, разгоняя своей скоростью эскадрилью пернатых. Полет проходил уже над самыми крышами. Словно с трамплина, Михаил сорвался с крыш и плюхнулся в густую зелень огромных кладбищенских деревьев. Ломая ветви и срывая листья, он стремительно пронесся над могилами серого и унылого кладбища на Васильевском острове, и наконец все внезапно прервалось. Михаил ударился о гранитную плиту. Но ни страха, ни боли он не почувствовал. Полет прекратился. В ту же секунду Михаил увидел вспышку, зигзаг молнии, ее удар о гранитное надгробье и нечто шарообразное, светящееся голубоватым светом, ударившее его в лоб. Последнее, о чем он успел подумать, было ощущение бегства, преследования и неотвратимого финала.

Он внезапно очнулся. У него было странное ощущение – казалось, что его мозг был выключен на какое-то время, до поры до времени, словно невостребованный инструмент. И вот теперь он зачем-то вновь понадобился и его снова включили. На фоне столь глобального события такие несущественные понятия, как время и реальность, даже не пытались о себе заявлять. Память начала свой новый отсчет с того места, откуда сочла нужным. Мозг мгновенно опросил все вверенные ему системы и не обнаружил каких-либо опасных или подозрительных причин для беспокойства – все функционировало в обычном безупречном режиме. И все же Михаила не оставляла тревожная мысль, какое-то подспудное, необъяснимое ощущение. Неосознанно он понимал, что наступило «сегодня», хотя «вчера» еще не закончилось. Но и это не все. Мысль была не одна, она явилась с подружкой, настойчиво твердившей одну и ту же фразу: «Ты слишком долго был в бездействии». – «Сколько»? – мгновенно отреагировал мозг. «Этого никто не знает».

Так что же все-таки произошло? Что же это было такое – мгновение или огромное временное пространство? Кто? Как? Почему? Вопросы сыпались один за другим, как горох из прохудившегося мешка.

Михаил никак не мог вспомнить что-либо, связать какие-то события воедино, понять, что с ним приключилось. Кто и зачем отключал его мозг? Когда и при каких обстоятельствах это произошло? А может быть, все это – таинственное явление, не постижимое его умом?

У Михаила было ощущение упущенной важности того, что событие состоялось, а он при этом не присутствовал, хотя оно касалось именно его. Чтобы это выяснить, надо было сделать плавный переход от ощущений к осмыслению.

«Странно все это, – подумал Михаил. Огляделся по сторонам и увидел, что находится на кладбище. – Господи, – подумал он и перекрестился, – что за наваждение? Я – человек из элиты российского общества, представитель высшего света, всеми уважаемый статский советник министерства юстиции, дворянин… и не могу вспомнить, как оказался здесь, на старом Смоленском кладбище, среди могил и надгробий. Я знаю это место. Но почему именно у этого склепа?»

Это действительно было Смоленское кладбище. И то состояние, в котором пребывал Михаил, никак нельзя было назвать сном. Все что угодно – гипноз, наваждение, потеря памяти, но только не сон. Молодой человек отчетливо понял одно: он только что очнулся от забытья. И это произошло не потому, что он имел обыкновение почивать в экзотических местах уединения, и не потому, что был столь нетрезв, что сознание с омерзением покинуло его мозг в бессмысленной борьбе с тлетворным влиянием Бахуса. Михаил был непьющим человеком и не испытывал удовольствия от спиртного или потребности в нем. Это произошло по совершенно иной причине. На то была Всевышняя воля, которая в единое мгновение выключила его сознание из реальной жизни, и которая снова включила его, дав еще один шанс, начать жизнь с чистого листа, с какой-то новой, еще не написанной страницы.