Александр Смоленский: Кремлевский опекун

Все. Дальше нет ни маленькой девочки, ни женщины с гордой осанкой. Согнутый, искореженный ветром, отросток стебелька ломается с треском и безнадежно…

Между тем пловчиха заплыла далеко и, судя по всему, не спешит назад. Она хорошо владеет телом и раскованно держится на воде. Время от времени она отдыхает на спине, а потом опять плывет, рассекая водную гладь.

Идиллия. Безмятежность.

Тогда почему так тревожно на душе? Откуда-то поднимается животное предчувствие беды. И накатывает оно именно оттуда, где плавает эта особа женского пола. И откуда только она взялась?

Дима совсем уж было собрался встать и уйти, но девушка вдруг развернулась и энергично поплыла к берегу. Придется подождать, чтобы не выдать себя. На какое-то мгновение Димке стало мерзко на душе. Скорее всего, оттого, что он за ней подглядывал. Хотя разве он виноват? Подумаешь, подсматривал! Это она бесцеремонно вторглась на его территорию…

Короткий вопль, в котором смешались ярость, боль и отчаяние, прорезал тишину. Его отголоски гулко разнеслись по берегу озера, хлестко ударились о воду и резко утонули в ней, оставив в воздухе глухое обреченное дыхание.

Молодой человек уставился в ту сторону, где еще недавно плавала незнакомка. То, что он увидел, повергло его в шок, вновь вернуло чувство чего-то мерзкого и невозможного, которое совсем недавно он уже ощутил, подсматривая за пловчихой.

Все, что он увидел, напоминало черно-белое кино, тем более что солнце било прямо в глаза и мешало смотреть. Тем более, что очки валялись по-прежнему где-то рядом…

Двое явно пьяных парней грубо ухватили появившуюся из воды девушку, словно это вообще был не человек, а какое-то скользкое бревно. Третий, а их, оказывается, было трое, одной рукой зажал ей рот, а другой с наглой ухмылкой недвусмысленно ухватился за ширинку своих брюк.

Только что абсолютно раскрепощенное свободой сильного гребка тело извивалось теперь в кольцах живых наручников, отчаянно пытаясь вернуть себе право на свободу. Оказавшись в грубых, безжалостных руках, полураздетая, униженная своим положением, девушка заметно теряла силы. Длинные волосы безвольно упали, почти касаясь травы.

Один из парней мощным движением превратил ее платье в лохмотья, а затем стал сдирать совсем, вместе с несовременными по нынешним временам довольно объемными трусиками. Второй парень, которого Дима уже про себя обозвал зверем, хищно обхватил девушку сзади и прижал к себе, пытаясь усмирить ее бьющееся словно в конвульсиях тело и полностью подчинить своим замыслам.

– Ну что, сучка? Теперь ты у меня по-другому запоешь, – донесся до Димы истеричный пьяный голос. – Больно ты у нас гордая и брезгливая… Ничего, и не таких, как ты, ломали. Счас я тебя раскочегарю. Будешь сосать, как последняя стерва. Ишь, кобылица! С норовом! Брыкайся, брыкайся, так даже слаще. Петька, держите ее покрепче!.. О-о… Погоди минутку. Укрощу тебя сейчас…

Словно в размытом застывшем изображении, Дима видел перед собой лишь обнаженные белые бедра, которые продолжали биться в конвульсиях, а сам уже бешено несся к берегу, остро ощущая напряжение в мышцах, готовых к единоборству. На бегу он успел схватить длинный деревянный штырь и теперь размахивал им, как рыцарь, бегущий в атаку, из стороны в сторону, чтобы не замедлить бега. Главное – успеть! Он успеет.

Дима выскочил откуда-то сбоку и с ходу огрел одного из этой шпаны по спине, да так крепко, что тот опрокинулся, как пустой мешок. Двое других от неожиданности опешили. Того, что постарше, со спущенными штанами, он резко пнул между ног. Для большей верности Дима добавил ему кулаком и, оставив кататься по земле, кинулся к третьему парню, который, бросив приятелей, тут же бросился наутек.

Дима подхватил обессилевшую девушку. И только сейчас до него дошло, что он знает ее! Это же Настя, слепой он дурак! Их Настя!

Она тяжело и часто дышала, доверчиво припав к его груди, похоже, не веря в свое спасение и не понимая, откуда взялся Димка.

Юноша обескураженно смотрел на нее. Он еще не остыл от первого в его жизни сражения за женщину и тоже мало что соображал. Впрочем, только сейчас до него наконец дошло, почему, когда он смотрел из своего укрытия, что-то в пловчихе показалось знакомым! Но он и представить себе не мог, что это Настя. Точнее, что она… такая. Кроме как в сером балахоне, он ни в чем ее никогда не видел.

А может, просто ему никогда раньше и в голову не приходило посмотреть на нее как на женщину?