Ольга Покровская - Рад, почти счастлив…

– Мне надо тебя сфотографировать вот с этими яблоками и повесить на стенку, – сказала Оля. – И любоваться – как люди жить умеют!

– Раньше надо было любоваться, – возразил Иван. – У меня отец в Москву вернулся – буду держать ответ за всё безделье.

– Не дрейфь, – сказала Оля. – Мы тебя не бросим. Мы, если что, тебе сочувствовать будем.

– Спасибо, – кивнул Иван.

– Давай я тебе расскажу про школу! – тем временем дёргал его за руку Макс. – Я сижу на пятой парте, потому что у меня хорошее зрение! И у меня нет пятёрок. Нам за пятёрку дают красный кружочек! Я таких могу сто штук вырезать!

– Да! – согласился Иван, загораясь первой школьной обидой Макса. – А у нас давали красные звёздочки. Кстати, можно еще нарезать треугольников, квадратов, чего угодно, и ты сам будешь их раздавать на переменах, кому захочешь. А хочешь, я вырежу и отнесу твоей учительнице синюю грушу?

Макс засмеялся.

Сумбурным репликам, тяжести ящика, который ему пришлось нести до Олиной двери, смеху Макса – всему Иван был рад. «Такие родные люди!» – твердил он себе, но так ничего и не предпринял. Не смог самовольно сдвинуть хрупкое равновесие – словно одобрения или благословения не хватало ему.

А потом Иван и вовсе забыл свои намерения, потому что бабушка, сливая картошку, ошпарила себе руку. Сошла кожа. Вид раны, нестерпимый для глаз, вытеснил из его мыслей Олю и все раздумья о будущем. Рука заживала плохо. Иван сопровождал бабушку на перевязки, и вдруг открылось, как долог для старых ног был короткий путь к поликлинике.

Однажды в счастливый день конца сентября, когда они с бабушкой пришли с перевязки, мама встретила их у дверей с листом картона. Лист был раскрашен, Ольга Николаевна пальчиками держала его за края. Свежий рисунок напомнил Ивану античную фреску – выцветшее золото, много пыльной белизны и тусклого розового.

– Ну, как? – спросила она.

– Отёк спал! – отозвался Иван, снимая ботинки и весело поглядывая на рисунок. – Наверно, обошлось, как ты думаешь?

– Конечно, обошлось, я и не сомневалась. Но вообще-то я вот про это спрашивала! – сказала мама немного обиженно и кивнула подбородком на золотой лист. – Помнишь, как я той зимой рисовала! Всё-таки, это лучше вязания, правда? Вот я снова взялась! Ты знаешь, мне тут пришло в голову: может, освоить профессию дизайнера? Я думаю, что как творческий человек, вполне смогу. Ты погляди, какая вышла роскошь! Вот представь, если это на шёлке! Потом, я думаю, человеку необходимо всё время осваивать новое, чтобы он сам себя уважал. И чтобы другие его уважали. Надо для этого что-то из себя представлять.

– Мама! Ты и так представляешь из себя достаточно! Очень много! – заверил её Иван. – Ты моя мама – вот хоть это! – тут он взял у неё лист и, пройдя за стол, стал разглядывать цветные разводы. – Конечно, очень здорово! – одобрил он. – Да и помимо этого – посмотри, какая ты юная, ты оптимист, ты – сплошное обаяние, любишь жизнь, чувствуешь красоту, ты переводишь даже лучше, чем некоторые пишут…

Ольга Николаевна подошла и склонилась над столом.

– И вот это сиреневое – ты приглядись повнимательнее! – велела она. – Вот это – очень хорошо!

Иван пригляделся.

Пока он рассматривал листы, в кармане его оставшейся в коридоре куртки зазвонил мобильный.

– Сиди, не отвлекайся! Я принесу! – крикнула мама. – Тебя – Андрей! – сообщила она, взглянув на номер, и, подала ему звенящий телефон. – Скажи – пусть приезжает! Все по нему соскучились. Скажи, что я соскучилась! Мне для душевного комфорта его необходимо видеть не менее раза в квартал!

– Ладно! – смеясь, обещал Иван.

«Я в Москве, – сказал Андрей. – У отца инфаркт. Не знаю, что будет».

Иван стоял у окна в каком-то шуме. Ему казалось, что он плачет навзрыд. Не по несчастью в семье Андрея, но по живому существу вообще. Птиц, собак, стариков, азиата-дворника – всех, кого было видно во дворе, он хотел собрать и спрятать от жизни в какое-нибудь безопасное место. Разбить там для них цветник, насадить леса, пустить реки. – Ты что застыл? Что случилось? – трясла его мама.

Андрей появился через неделю. Смотреть на него было больно. Вот приехал домой человек. Зря истратил все волшебные лепестки и вернулся. Он был в старой одежде. В джинсах со следом зелёной краски, какой лет сто назад у Ивана на даче они красили теннисный стол, и футболке из того же хорошего времени. Старые вещи сидели на нём незнакомо. Точнее сказать, они висели. Он похудел.