Ольга Покровская - Рад, почти счастлив…

Неумение одинокого и немолодого человека зажить новым, его иррациональная тяга к старому, пусть негодному – всё было маме на руку. Из Питера она перевезла свой «памятник» в дом и поставила посередине гостиной. Тот огляделся, узнавая.

Дальше Иван не присутствовал. В смятении, мысленно уже перебравшись с вещами на дачу, он попытался осмыслить восстановление семьи, к которому так стремился. Что станет теперь с их доброй домашней вечностью?

Но, оказалось, отец и не думал возвращаться домой. Он всего лишь переехал из Питера в Москву и, пару ночей проведя в гостинице, снял квартирку на Речном Вокзале.

«Значит, пока – отдалённое соседство и дух взаимного уважения», – успокоено подытожил Иван. Тем сильнее было его удивление, когда отец предъявил свои родительские права. Он желал видеть жизненный план сына.

Иван не возражал: он рассказал подробно о своём нынешнем нечегонеделании и набросал примерный план ничегонеделания в будущем. Ни детской скованности, ни раздражения против отца в нём не осталось. Иван был, как гора, которой нечего не стоит стряхнуть туман, но она стоит и не стряхивает, подчиняясь природе вещей. «Пусть будет, как будет, – решил он. – Пусть ругает. Буду слушать».

Но отец промолчал. Даже бровью не выразил гнева. «Я даю тебе две недели – навести порядок в делах, – заключил он. – Потом заеду в офис, и ты мне отчитаешься».

Тронутый странноватым благородством отца, – что не вдруг нагрянул с ревизией, а дал время, – Иван и впрямь собрался было заняться делами фирмы, но тут дедушке позвонил сосед по даче. В лесу пошли опята! «Опята!» – заволновался дедушка. И они втроём – бабушка, дедушка, внук – уехали на выходные, а там прихватили ещё и понедельник, и вторник…

Опята и правда были. Иван находил в изобилии расцветшие грибами поляны и пни и навеки запомнил, как дедушка ждал его на опушке. «Ну?» – встревожено спрашивал он, различив за деревьями внука. «Есть кое-что!» – отвечал Иван и, пройдя последний кордон лесной крапивы, ставил перед дедушкой свою огромную, заваленную на две трети корзину. Ну и ну! Вот это да! Вот насолим! А бабушка ещё не хотела ехать!

Есть тысячи способов порадовать ребёнка, юнца, молодую женщину. Радости дедушки – наперечёт. К тому же, все их приходится добывать своими руками. Но в охоте за ними Ивану не было равных.

К середине недели с ведром солёных грибов и несколькими ящиками антоновки в багажнике они вернулись.

Иван долго звонил в дверь, но, несмотря на уговор, дома мамы не оказалась. Тогда он открыл дверь ключом и зашёл в пустую квартиру, не пыльную, но без уюта. Кофе не пахло, цветы чуть подвяли.

– Ну, ты где? – спросил он, позвонив маме.

– Мы с папой на книжной ярмарке! – сообщила Ольга Николаевна. – Очень интересно! Куча переводной литературы – и с немецкого, и с французского. Вот, ходим, знакомимся, у меня уже целый список издательств!

– Ясно, – улыбнулся Иван и, не откладывая телефона, позвонил Оле.

Подошёл Макс.

– Макс, ты ешь кислые яблоки? – спросил он.

– Да! – сказал Макс. – Их надо в печку с сахаром.

– Тогда приходи, – сказал Иван. – У нас на антоновке есть несколько веток, повёрнутых к солнцу. Там яблоки наливные. Знаешь, такие прозрачные. Вот приходи – забирай.

Они пришли вдвоём с Олей, дружно ввалились в дверь и встали, ожидая подарков. Футболка Макса была в розоватых потёках, а у Оли на волосах блестело семечко арбуза. Иван не смог сдержаться и рассмеялся.

– Ну, и чем ты доволен на этот раз? – спросила Оля.

– Рад вас видеть, – объяснил Иван. Он оглядел свой не разобранный ещё дачный багаж, переставил ящики и, найдя нужный, сказал, – это вам!

В нём были замечательные плоды. Прозрачно-жёлтые, с оранжевинкой на солнечном боку. Точно такие же стояли в ящиках на балконе у бабушки с дедушкой.

Макс схватил в обе руки по яблоку и тряхнул их, как маракасы.

– А зёрнышки видно? – спросил он, примериваясь на свет.

Иван взял одно и тоже глянул.