Сигареты есть только у меня, а так как в палате восемь человек, из которых курят пять-шесть, около одного человека не курит (в нашем случае – человек, которому инопланетяне пытались вживить датчики наблюдения), и один-два человека, которые просто не могут встать с кровати, хотя курить они, конечно, тоже хотят.
Сигареты для первой палаты хранятся в особой коробке, в особом шкафчике, в особой каморке, о чем непосвященные никогда не догадаются.
Если у обитателей первой палаты есть свои сигареты, то на пачках пишут фамилии владельцев, и нянечка, следящая за порядком в городе, выдает их исключительно владельцам.
Все неподписанные пачки сигарет считаются общими.
Их иногда передают нянечке для первой палаты обитатели других, нормальных палат, особенно те, кто когда-то в этой самой палате лежал.
Правда, сигареты самые дешевые, а ведь в палатах лежат иногда очень богатые люди, которые курят сигареты рублей по сто.
Но именно эти люди никогда никому не помогают.
Зажигалка в коробке только одна, и, выйдя из туалета, ее надо обязательно вернуть нянечке.
Это чтобы не курили в палате, так как сигареты можно стрельнуть в туалете, спрятать на теле и так далее.
Впрочем, все равно приходится это делать – доставать зажигалку, прятать сигареты, потому что когда выключают свет, никто не может уснуть, кроме тех, кто спит с самого утра.
Сигареты прячут в ножках кроватей, зажигалки – в батарее.
Открываешь осторожно окно, так как от дверей первой палаты до поста медицинских сестер ровно шестьдесят девять сантиметров, и, максимально прижавшись лицом к решетке, быстро и нервно куришь.
В последнюю ночь, перед тем как меня перевели, я курил дважды, еще, что довольно забавно, сестра заставила нас вечером переставлять кровати, так как поступил тяжелый и нужно было пространство для капельницы.
Причем две кровати были те самые, в ножках которых мы с Малининым спрятали на ночь пять сигарет.
Даже мое искусное перо не сможет описать те мучения, которые испытали мы с Малининым, передвигая эти кровати.
Ночью всем, почему-то кроме меня, сделали укол, и все отрубились, а я – голова все-таки не в порядке – просто забыл из-за этих перестановок, в какие ножки каких кроватей мы спрятали сигареты, и, подняв чуть ли не все кровати с людьми килограмм по девяносто, наконец-то нашел сигареты.
В прошлый раз зажигалку прятал старый партизан Сидоров, а у меня уже не было сил, и я просто положил ее под подушку, и конечно утром ее нашли, и конечно был скандал: «Я так и знала, Курашев, что это ты куришь, сейчас будет смена, и я все ей передам» и так далее…
Я – в обычной своей роли униженного и оскорбленного – «Ну не надо, пожалуйста, ну пожалуйста, пожалуйста…»
В палате я за главного, я решаю все вопросы с едой (в смысле с добавкой – жрать хочется ужасно, а теми порциями, которыми здесь кормят, наесться невозможно, и приходится унижаться, относя поднос с тарелками на кухню: «Валентина Васильевна (так зовут раздатчицу. – Авт.), ну пожалуйста, если останется, дайте добавки и хлеба и чаю…»
Она (добрая): «Ну если останется, я принесу…»
Почти всегда остается, потому что богатые в столовую не ходят.
Но иногда бывает, что и не остается.
И мы сидим в своей палате за столом в ожидании того, принесут нам добавку или нет, а пациенты из других палат, подходя к посту медицинских сестер, смотрят на нас сквозь стекло двери, как на отвратительных и опасных зверей.
13.08.2009 (четверг, утро)
Сегодня наконец-то спал нормально (проснулся, правда, в семь), соседи жалуются, что я храплю, и это довольно неприятно: раньше жена утверждала, что я храплю только пьяным и разговариваю во сне на незнакомых языках.
Стал принимать контрастный душ утром, потом дыхательная гимнастика, потом несколько физических упражнений, потом – зеленый чай, вот уже скоро и завтрак. Аля вчера принесла суп, надо попросить раздатчицу его разогреть, правда, у меня нет специальной пластиковой посуды, ну да, может быть, у нее есть.
Скоро обход, надо будет пожаловаться врачу на спину и глаза, болят они у меня ужасно.
Спина-то еще ничего, но вот глаза… Прочтешь страницу – и начинают болеть, даже сейчас, когда пишу, время от времени закрываю глаза и пишу вслепую.
В принципе, их можно понять.
Хороших людей в палате нет, это как бы такие изначально плохие хорошие люди, которые стали в итоге плохими.
Живем мы очень мирно, ни одного скандала, потому что мы все-таки – братаны…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу