Ринат Валиуллин: Повесть о настоящем Шарике

– С кем?

– Со своим.

– А кто у тебя сейчас, в твоей мексиканской мелодраме?

– Да, есть один. Ты его не знаешь. А ты?

– Я? Чем дальше, тем меньше. Ты про утро хотела рассказать, – начал чесать себе за ухом от скуки Шарик.

– Без поцелуев, без слов, просто кофе и бутерброд или гречка. Таким оно и случилось, моё утро: встроенная в «Икею», я смотрю на экран телевизора, там целуются двое, там настоящее море любви, здесь одиночества океан, он спокоен, штиль, полный штиль, пока не проснулся муж и не хлынули дети.

– Если быть до конца откровенным, то жизнь, Муха, она везде собачья, если ты собака.

– Одиночество грызёт?

– Грызёт, ещё как грызёт, мы – кости, оно – нас. Тут много наших, все они устроились неплохо одно плохо – на родину тянет, аж жуть. Бессонница по ночам иной раз. А если уснёшь, то один и тот же сон: всё берёзки, берёзки. Подбегаю поближе, такие берёзки это, а башни Эйфелевы. А сам ты уже не пёс, а подберёзовик. И тебя кто-то отрезает от корней, и в корзинку. Проснёшься в холодном поту, выть хочется.

– Будто ты здесь мало ныл на Луну, – заскучала от мужских слёз Муха.

– Так здесь и Луна другая, французская, не Луна, а сыр рокфор. Даже выть на такую не хочется: закусишь лапу и сосёшь её, родимую. Понимаешь, тесно здесь, душе негде развернуться.

– А зачем тогда уехал?

– Хотелось перемен.

– Каких?

– Откуда я знаю? Глобальных, наверное. Мне всегда хотелось быть востребованным. Реализоваться и получать от этого удовольствие сейчас, а не пенсию потом.

– Ну, и… – пыталась вникнуть в суть проблемы Муха.

«Женщин надо любить и удовлетворять, для всего остального существуют мужчины, – задумался о нелёгкой судьбе Мухи Шарик.

– Я никогда не мог понять семейные пары, которые ложились и вставали по режиму или, хуже того, спали раздельно. Мне с женой всегда было чем заняться в постели, будто это была какая-то другая квартира, которую мы снимали для любовных утех. Правда, давно это было». – В жизни женщины всегда есть мужчина, который служит эталоном.

– В этом вся и беда: пока он служит, жить приходится с другими. Отличаются от наших?

– Да.

– А чем?

– Языком.

– Лижут по-другому?

– Нет, не вынюхивают, – намекал на обилие вопросов Шарик.

– Ты жене своей изменял? – не унималась Муха.

– Было, сам не знаю, хотелось какого-то блуда.

– А раньше её любил?

– Я и сейчас люблю.

– Как в постели с другими?

– Всё одинаково.

– Зачем же тогда?

– Всегда кажется, что близкие недолюбливают.

– Когда ты уже поумнеешь?

– А ты? Ведь если я поумнею, мне с тобой станет скучно.

– Если тебе станет скучно, просто наступи мне на хвост.

– Ты фигурально?

– Может, ты в Олимпиадах будешь участвовать?

– Не знаю, гражданство надо сначала получить.

– Дадут?

– Вряд ли, нужен я им здесь как собаке пятая нога. Своих бездомных как грязи. Да и французский надо знать.

– Учишь?

– Да, бонжур, абажур.

– А может, на лапу дать? Чтобы быстрее.

– Нет, здесь такое не прокатывает. Здесь все дорожат своим чувством собственного достоинства.

– А как будет по-французски «собака»?

– Лё шиен.

– А кот?

– Лё ша.

– Всех котов Лешами зовут?

– Нет, только бездомных.

– А «кошка»?

– Ла шат.

– Нежно.

– Кстати, это же слово обозначает…

– Серьёзно? Хотя у нас тоже используют нечто подобное, «киска».

– У нас используют, а здесь ласкают. Культура. Знаешь, как они меня зовут? Шарль, – вдруг неожиданно возвысился Шарик и даже стал выше башни. – Только здесь для этого надо стать своим сначала. А я не могу подстраиваться, льстить не могу, улыбаться не могу, когда не хочу.

– Может, тебе там нужно больше общаться с местными, чтобы стать своим.

– О чём ты говоришь… Когда у меня в башке берёзки зеленеют. Лучше быть настоящим чужим, чем посредственным своим?

– Фу! – как заправский кинолог, дала команду Муха. – Хватит плакаться, Шарик! Лучше скажи, почему ты до сих пор без бабы? Где твоя парижанка? – тявкнула она иронично, поняв, что весь предыдущий трёп о французской красоте – брехня собачья.

– На связи. Знаешь, где любовь с первого взгляда, там и ненависть затаилась с первого раза. Какой секс на голодный желудок?

– Ну-ка, подробнее.

– Пришёл я к ней, а она уже лежит, готова. А я-то голодный, с работы, набегался. «Может, пожрём?» – лизнул её. – «Грубый ты», – отвернулась она. Может, я и грубый, Муха, а жрать всё равно хочется. Какой секс на голодный желудок?

– Ну? Покормила в итоге?