Milla Smith: Судьба амазонки

– Не вижу, – ругнулся поднявшийся страж. – Ничего не вижу!

Это был молодой воин – совсем юноша, чьи правильные черты освещало трепетное пламя костра. Он был смугл и статен. Чёрные густые волосы непослушными прядями падали на плечи. Они были перетянуты вокруг головы кожаным ремешком, чтобы не мешали смотреть на мир выразительным, окаймлённым густыми ресницами карим глазам. Одежда была лишена вычурных деталей, но выглядела добротной. Скромная на вид, она отлично сидела на нём, подчёркивая хорошо сложенную атлетическую фигуру владельца. Укороченные рукава кожаной накидки открывали мускулистые руки.

Из темноты неожиданно появился Зигвард, он шагнул в круг света костра и по-хозяйски поинтересовался у часовых:

– Слышите?

– Да, но не видно ж ничего… – зевая, протянул сидевший у огня белобрысый парень, многослойная одежда которого еле-еле скрывала худобу хозяина. – И мимо он едет.

– Может, лошадей украли у кого… Зачем ночью рисковать, скакать сломя голову? – предположил черноволосый. – Местный народец нищий, а если места знакомы, так с закрытыми глазами можно проехать.

Зигвард прислушался:

– Нет, это не рабочие лошадки. Как летят! – восторженно присвистнул он. – А наездник-то один.

– Тебе виднее, – сказал белобрысый. – Ты лучше всех нас в конях разбираешься.

– Ну не всех, – завистливо покосился верный помощник герцога на кареглазого воина, но тот пропустил ехидное замечание мимо ушей. В юном воине уже разгорался охотничий азарт.

– Догнать надо. Разобраться. Чувствую, что неспроста он тут скачет ночью.

– А может, наёмник от местного барона сбежал? Говорят, им тут не платят, так они и уходят. Задаром кто же служить будет? – вмешался в разговор один из воинов, до сих пор молчавших.

– Тем более надо догнать, – заключил Зигвард. – Приедем с «подарком». Правда, и нам люди нужны. Воинскому ремеслу он, наверное, обучен. Хотя нет… Переманивать людей барона сейчас не будем. Пока велено дружить.

Все замолчали. Стук копыт был уже чуть слышен, но начальник стражи отчего-то колебался. Наконец он принял решение:

– Давай за ним, Исам, – приказал он черноволосому. – Только ты со своей Бабочкой можешь догнать. Выясни, кто, зачем и куда. Сам, впрочем, знаешь. Только не убивай просто так, отпусти доброго человека восвояси, боги тебе зачтут.

– «Добрые» в такую пору спят, – юноша решительно направился к лошадям, привязанным к одиноко стоящему дереву.

Через мгновение он на великолепной кобыле, причине белой и чёрной зависти всего отряда, невесомо порхнул в сгущающийся мрак.

– Чувствую, не вернётся он. Зря ты его послал, – заметил белобрысый. – Ночью может себе и шею свернуть. Места чужие, незнакомые. Или лошадь покалечит.

Зигвард неодобрительно и насмешливо взглянул на говорившего.

– Поэтому я его послал, а не тебя, Фридберт. Кто-нибудь, останьтесь, помогите Берту костёр сторожить, а остальным – спать.

Командир отвернулся и тяжёлым шагом направился к своей палатке. Воины проворно разошлись, остались только двое. Хрупкий юноша прикусил губу и мрачно смотрел на костёр. В его почти детских глазах появилась непрошеная слеза. Свежий ли ветерок, дым ли от костра спровоцировали её появление? Любое объяснение подошло бы для скупых на сентиментальности или откровенно чёрствых друзей по оружию. Боль, которую многие шутя и не по злому умыслу причиняли несчастному парню, не была видна постороннему взору. Фридберт подбросил веток в огонь и, нахмурившись, смотрел на взметнувшееся пламя. Юноша хорошо понимал, что его обиды смешны, но легко ранимая душа не выносила несправедливости.

Давно, когда он был малышом, его деревню сожгли чужаки. Испуганного ребёнка, забившегося в угол, не заметили. Он остался жив и никому не нужен… Мальчишке посчастливилось прибиться к отряду Клеппа, и его из жалости оставили. Проку от него в военном деле было мало, но Берт (так прозвали парнишку воины) старательно выполнял несложную работу, был смекалист, безотказен и быстр. Подростковая нескладность, хрупкое строение и почти женские черты лица часто становились поводом как для дружеских насмешек, так и для прямых оскорблений. Он страдал, чувствуя себя чужим среди могучих воинов, самых отборных из всего войска герцога. Фридберт мечтал иметь такую же силу и хотел ловко управляться с оружием. Не раз паренёк пытался подражать окружению, но его потуги с треском проваливались под всеобщий хохот. Иногда такая «учёба» заканчивалась травмой. Клепп, видя страдания Фридберта, неожиданно взял его под своё крыло и, приглядевшись, заметил в нём тонкий ум, хорошую память и наблюдательность. Обострённая интуиция помогала мальчику делать верные выводы, основываясь на малозначительных событиях. Герцог посоветовал парню не распылять своих сил на труды, для которых не создали его боги, а попробовать найти себе занятие в соответствии с наклонностями. Так несостоявшийся воин был отправлен на воспитание к пришлым прорицателям. Ребёнок провёл несколько лет в молитвах неизвестному доселе божеству. В пещерах, где нашли приют иноземные мудрецы, было холодно и неуютно, но Фридберт оказался благодарным учеником. Духовная школа, которую он прошёл там, изменила полностью его внутренний мир. Неопытный отрок наконец нашёл своё призвание и всецело отдался ему. Вернувшись, он некоторое время скитался, пытаясь поделиться своими знаниями с людьми, за что был неоднократно бит. Берт не единожды чудом избегал смерти от рук разъярённых жрецов, коих пытался переубедить в споре о вере; но были и маленькие победы, ради которых стоило жить и бороться.