Владимир Лорченков: Кукурузный мёд (сборник)

– Дядя, – сказал Дорин, – я люблю другую.

– Опа, – сказал президент.

– Ну, дело молодое, – сказал он.

– И как ее звать? – спросил он.

– Тут дело не в имени, – сказал Дорин грустно.

– Это мужчина? – спросил президент осторожно.

– Нет, она… самка, – сказал Дорин.

– Как страстно ты это сказал, – сказал Гимпу.

– Дядя, – сказал Дорин, решившись, – это крыса.

–… – ничего не сказал дядя.

Волнуясь, Дорин все объяснил. Как увидел, пожалел и подобрал. Накормил, обогрел. Как постепенно раскрывал в ней Личность. Как стали понимать друг друга. Как… Как… Дядя вздохнул.

– Ты извращенец? – спросил он.

– Нет, – сказал Дорин.

– У вас был секс? – спросил дядя.

– Дядя! – воскликнул Дорин,

– Это же КРЫСА, – сказал он.

– Мы не можем иметь секс, – сказал Дорин, – да это и неважно.

– Мы ЛЮБИМ друг друга, – сказал он.

– Я люблю ее как ЛИЧНОСТЬ, – сказал он.

– А то, что у нас никогда не будет близости, – сказал он, – ну какое это имеет значение?!

– Живут же люди с парализованными женами и мужьями, – сказал он.

– Главное ДУША, – сказал он твердо, чувствуя усики Маши у себя на шее.

Президент вздохнул еще раз.

– В конце концов, – сказал он фразу из своего любимого фильма, – у всех есть свои недостатки…

– Ладно, уж, – сказал он, – приводи свою… невесту…

– Приходите на выходных ужинать, – сказал он.

– Спасибо, дядя, – сказал Дорин.

– Кстати, – решил он сразу покончить со всеми проблемами сразу, – она по-румынски не понимает.

– Что? – спросил президент.

– Она русская, – сказал Дорин.

Дядя помолчал. Потом жестко сказал:

– Никогда, никогда мэр Кишинева не будет женат на русской!

– Как президент, как глава государства…

–… я приказываю тебе порвать с ней! – крикнул он.

Повесил трубку.

* * *

В отчаянии Дорин обратился к врагу.

Дождливой ночью, когда из-за ливня и засоренных стоков в Кишиневе утонули 1768 человек, он решился. Он надел плащ, темные очки, и вышел из мэрии. Набрал номер.

– Конгресс русских общин Республики Молдова слушает, – сказал вальяжный голос с чистейшим московским акцентом.

– Уменя мало времени, – сказал Киртака.

– Я мэр Кишинева…

– Ага, знаем. Звать тебя Киртака, а фамилия Дорин.

– Нет, – страдая сказал мэр, – фамилия Киртака, а имя Дорин.

– Я Дорин Киртака и звоню вам, чтобы…

– Провокатор, – сразу сказали на том конце трубки.

– Слушайте, – сказали на том конце трубки.

– Если вам нужно гражданство Российской Федерации, то это стоит пять тысяч, будь вы хоть чурка…

–… а если у вас нет пяти тысяч, идите в жопу, даже если вы чистокровный блядь славянин, – сказали на том конце трубки.

– Я мэр Киртака! – воскликнул Киртока.

– Да? – поверили, наконец, на том конце трубки.

Заскрипело записывающее устройство.

– Не пытайтесь установить где я, чтобы нанести ракетный удар, – сказал Киртока.

– Коротко суть моего дела такова, – сказал он.

– Я влюблен в русскую, ее зовут Мария и дядя хочет, чтобы я убил ее, – сказал мэр.

– Мария это еврейское имя! – сказали на том конце трубки.

– А вы звоните в Конгресс РУССКИХ общин, – сказали там.

После этого кто-то третий спросил в трубку на чистом иврите:

– Мойше, что за поц звонит?

– Какой-то гой, – ответил Мойше на иврите с вальяжным московским акцентом.

– Говорит что он мэр Кишинева, любит крысу, и ту зовут русским именем Мария.

– Это провокатор, – сказал собеседник Мойше.

– Русский фашист какой-нибудь, будут сейчас опять искать евреев в Конгрессе Русских Общин.

– Параноики млядь, – сказал Мойше.

– Пошли его на ха, – сказал собеседник.

– Пошли этого гоя и поца на ха, я тебя прошу, – сказал собеседник.

– Хорошо, – сказал Мойше, – шоб он шел на ха.

– Конец связи, – сказал голос.

– Тебе все понятно? – спросил Дорина Мойше на иврите.

– Я тебя умоляю, Мойше, шо ты обращаешься к этому поцу на иврите? – спросил собеседник.

– Ой, – сказал Мойше, – русский фашист и чтобы на иврите не разговаривал?

– Таки да, – сказал собеседник.

Мужчины рассмеялись.

Дорин, слушая переговоры на непонятном языке, грустно повесил трубку.

Даже русские не помогли.

Значит, конец…

* * *

Дорин сгорбился, поднял воротник, и под дождем пошел в мэрию.

Там, в кабинете, где тускло горела лампа, сидела, сложив лапки на животике, Маша. Дорин почесал ей пальцем за ухом, и достал из ящика пистолет «Беретатту», которую ему подарили при вступлении в должность.