Владимир Лорченков: Кукурузный мёд (сборник)

– Левой рукой, или педика– писаря заставь, – сказала она.

– Чтобы если что за жопу его, а не тебя взяли, – сказала она.

– Ах тыкозел дед Василе! – это уже пишу я писарь.

– Да но почта уже 15 лет как не работает! – возопил я.

– Не ссы, фраер, я же Богородица, – сказала мне Богородица.

– Купи дед Василе курицу, – сказала Богородица.

– Спрячь в нее свое послание и отправь птицу в Генпрокуратуру, – сказала она.

– Да она пешком до Кишинева устанет, – сказал я.

– До второго пришествия идти будет! – сказал я.

– Благодаря мне она сможет летать, – сказала она.

– Но… – возопил я.

– Дед Василе ты начинаешь действовать мне на нервы, – сказала она.

Засверкали вдали молнии…

– Понял, понял! – возопил я.

…и вот, пишу это письмо и сую его в самое потайное место курицы, которая и впрямь уже взлетала пару раз и выполняла полеты над селом на бреющем, а также продемонстрировала нам всем «мертвую петлю», «петлю нестерова» и даже пробовала пойти на таран «Боинга», но, к счастью, не поспела выйти на курс заморской махины. Прилагаю также две фотографии премьер-министра Фелата, одну – пятилетней давности, в бытность его кандидатом, другую – нынче…»

…генеральный прокурор брезгливо отложил письмо в сторону – теперь понятно, что за разводы на нем были, подумал он, – и всмотрелся в фото. Так и есть… на одном премьер-министр Фелат, еще не премьер-министр, а простой кандидат в депутаты, был почти лысый. Сейчас всю его голову покрывала густая шевелюра… Так вот зачем понадобилась ему пересадка волос… подумал, цепенея от холодного ужаса, прокурор Зубец.

И засуха в этом году реально небывалая, подумал он. Пипец как страшно, подумал он.

Я спасу Молдавию, подумал он.

– И сделаю это прямо сегодня, – сказал он.

* * *

…наскоро позавтракав бычьим яйцом, в котором было запечено перепелиное, и все это с горсточкой красной икры – какой на ха продовольственный кризис, подумалось, – Генпрокурор оделся. Тщательно осмотрел себя в зеркало.

Сиреневая – цвета лица допрашиваемого, когда ему сдавливают горло, – рубашка.

Золотая, – словно солнце родины, – цепочка, скромная, не с руку толщиной, как у других, а с мизинец (все-таки должность предполагает некоторую… скрытность, понимал Зубец).

Лакированные туфли с острым носком, сияющие, словно меч правосудия.

Ну и по мелочи: зеленая барсетка, мобила на поясе, крестик в полкило, блестящий ремень с надписью «Айм соу бьютифул», и, конечно, меч правосудия.

Генпрокурор, когда занял должность, первым делом предписал всем прокурорам такой носить. Самый большой, по уставу, принадлежал ему – полутораметровый, в золотых ножнах, с клинком булатной стали и надписью на рукоятке, инкрустированной драгоценными камнями.

«Лимба ноастра е…» («язык наш это…» – рум.)

А дальше, на всякий случай, ничего не написали.

Оглядел себя еще раз, улыбнулся, зубом цыкнул. На заднем сидении служебного автомобиля газетку развернул. Морщась, прочитал о себе поклепы в проправительственной прессе. Заголовок на первой полосе газеты «Тимпа» гласил:

«Генпрокурор говорит дома по-русски»

Внизу была распечатка. Зубец, – все утро морщишься, с тревогой подумал он, как бы подтяжку делать не пришлось, – бегло просмотрел ее. Журналюги сраные не соврали. Все это и правда он сказал вчера дворнику.

– Твою мать сука на ха… – сказал он.

– Заманал млядь шаркать своей метлой гребучей, – сказал он.

– Садись на нее и уматывай отсюда как ведьма, – сказал он.

– Иствикская млядь, – сказал он.

Само собой, все это пришлось говорить по-русски! Ведь в языке Эминеску нет ругательств! Но педикам из «Тимпы» разве объяснишь?! Журналисты…

Им насрать на кого срать, лишь бы просраться!

…по пути в Дом правительства Генпрокурор заехал в церковь, где набрал во фляжку святой воды из бака с надписью «Святая вода». На всякий случай, купил еще освященный крест и свечей дюжину. Попросил благословения батюшки. В общих чертах, конечно.

– Благослови отче, – сказал он.

– На что? – сказал отче, включив диктофон.

– Не могу сказать, – сказал Генпрокурор, глядя на язычки свечей, танцующих в темноте храма, словно актриса Бьорк в художественном фильме «Танцующая в темноте», который в Молдавии показывали без звука, так как русскую озвучку Генпрокурор запретил, а румынские титры сделать не смогли, языкового запаса никому не хватило.

– И все же? – сказал бодро отче.

–… – упрямо промолчал Генпрокурор.