Иван Алексеев - Повести Ильи Ильича. Часть третья

Подпитывающие речку студеные ключи подхолаживали воду, не давая ей даже в самую знойную пору превратиться в противную теплую лужу. Игривые прохладные струйки скользили по спине и ногам Волина, пробиваясь сквозь общую теплую водную массу; оживляли, будили его.

Николай Иванович услышал голоса жены и родителей. Они ждали его на берегу. Он слышал, что им было хорошо. Еще он услышал птиц и высокий гул усиливающегося ветра. И подумал, как мало надо человеку для счастья! Слышать живые родные голоса. Видеть синее небо над головой. Не причинять вреда себе. Не делать зла другим людям. Не калечить землю. Беречь природу. И все это обычные и естественные вещи, понятные любому человеку и не требующие большого труда для исполнения, если только обо всем, что придумано на земле, думать своей головой, и если крепко верить в то, что в каждой душе есть с самого детства.

Недели три назад на моем компьютере забулькал звонок Скайпа, и на экране высветился логин Белкина.

– Хочешь поздравить меня с Новым годом? Или сообщить, что готов очередной шедевр? – спросил я у замолчавшего после приветствия Ильи Ильича.

– Я переслал тебе последнюю повесть, – похоже, моя фамильярность ему не понравилась, – но после этого решил поменять ее название. Не хочу плодить копии, поэтому решил позвонить. Вместо «Блефа государства» пусть будет «За отпуск». Так точнее.

– Честно говоря, мне не нравятся оба, – сходу ответил я. – Послушай, Илья, ты не против, если я отправлю твою вещицу на рецензию? Можно заказать недорого пару статей. И ребятам хорошо, и, возможно, подскажут что-то дельное.

– Я против, – сказал Белкин. – Со своим критиком я уже посоветовался. Другие мнения мне не интересны. Если они нужны тебе, решай сам.

– Я думаю, это нужно нам, – заметил я.

– Мне – нет. И еще: Ильи Ильича Белкина, которого ты знал, больше не будет. Прошу меня не искать. Да и смысла искать – нет. Писать я больше не буду. Изменять, то, что написал, – тоже. То, что я сделал, был урок, который я выполнил как сумел.

Обмен по сети замедлился. Звук был хороший, но картинка останавливалась. Лицо Ильи Ильича кривилось, рот открывался и замирал, как будто ему нечем было дышать, потом весь его портрет стал рассыпаться квадратиками, словно компьютер подтверждал скорое его исчезновение.

– Ты не горячись, – сказал я Белкину. – Сейчас никого не замечают, не тебя одного. Или тебя мучает что-то другое?

– Другое, – ответил Илья Ильич.

– Видишь ли, в голове всегда что-то происходит и меняется, знакомые образы связываются по-новому, рождаются другие и лучшие слова, а на бумаге уже все изложено и не так, как бы ты сделал это сейчас.

– Кроме того, – продолжал он, – после выполненного урока я увидел свой интерес в постижении тонких материй. Мне кажется, я понимаю отшельников, и хотел бы стать одним из них. Жаль, что сегодня это не возможно. Но вот перевоплотиться в современного Обломова можно попробовать. Благо, имя мое к этому располагает.

– И потом, – продолжал Илья Ильич. – Люди мне стали казаться слишком понятными. Это плохой признак, чтобы продолжать рассказывать. Так что меня больше нет. Я умер. И это последнее, что я хотел тебе сообщить.

– Илья, очень плохая связь сегодня. Картинки на экране уже давно нет, а теперь и звук пропадает, – попытался я схитрить. – Давай договорим завтра.

– Зачем? Все, что хотел, я сказал, – ответил Белкин. – Спасибо за помощь. Желаю удачи и здоровья в Новом году.

Он отключился.

Я попытался перезвонить. Он не отвечал, потом вышел из сети.

На следующий день он тоже не отвечал.

Поразмыслив, что делать, я решил больше не искать Белкина и согласился с тем, что он мне сообщил: автор «Повестей Ильи Ильича» умер.