Виктор Дьяков - Целинники

В квартире Черноусовых только сам бригадир и его жена. Сыновья где-то носятся на улице. Меж супругами имеет место быть нелегкий, напряженный разговор, так что Илья, пришедший домой на обед, то и дело чертыхается и нервно отбрасывает ложку. Но Зинаида на это почти не реагирует. Она сама чуть раньше мужа пришла с совхозной фермы, тоже уставшая и злая. В ее словах время от времени проскальзывает отчаяние:

– Не могу здесь больше! Все опостылело, по сторонам смотреть противно, воду эту без вкуса, артезианскую, пить не могу. Даже молоко здесь не такое и коровы тоже… все, все опротивело!

– Перестань Зин… надоело нытье твое. Мне и без тебя забот хватает. Другие вон домой отдыхать ходят, а я как в наказание, тебя слушать. Мне что ли все тут нравится? Вон урожай, что озимые, что яровые, все чуть живое, – огрызался Илья.

– Да гори он ясным огнем этот ваш урожай!.. За пять лет, что здесь живем всего год и был урожайным, а остальные такие же как ноне. Ты что обещал, когда нас сюды вез? Хлеба во, всего во… А что сейчас? Ни снабжения нормального, ничего, в магазинах стало хуже, чем в нашем колхозном сельпо. Летом жара несусветная, зимой стужа с буранами – хоть из дому не выходи. Квартеру обещал?… Какая это квартера, сборнощитовая? Не сборнощитовая, а сборнощелевая. Это еще хорошо, что у нас трое парней и маленьких нет. А если бы девка, хоть одна была? Как бы мы в этих двух комнатах жили? А если бы мальки были? Вон у кого есть, так оне в этих сборно-щелевых зимой из простуд не вылазят!..

– Зин… ну это же… как там на собраниях говорят, временные трудности. Зато водопровод, электричество, – не прекращая есть, попытался вклиниться в обличительную речь жены, Илья.

– Да пропади он пропадом твой водопровод. Разве в нем вода, ее и пить противно и стирать почтишто нельзя. Господи, как вспомню нашу колодезную воду, кака ж она вкусная, а стирать, мыла не надо, сама мылится. А про электричество, у нас в Горбылихе в прошлый год тоже электричество провели, я ж тебе говорила, и некоторые тоже телевизоры купили. Ты ж с нами туда не ездишь, все тут с бригадой своей сидишь, не знаешь, что там тоже…

– Слушай Зин… не надо сейчас. Знаешь же какая у меня запарка. Меня в партию приняли, я ж теперь особенно стараться, из кожи лезть должен, доверие оправдать. Не оправдаю, бригаду в передовые не выведу – все, все мои старания коту под хвост! А ты вместо того чтобы мне помочь, наоборот, на мозги капаешь… Спасибо, накормила, сыт по горло! – Илья встал из-за стола и, сняв с вешалки кепку, вышел из дома, напоследок хлопнув дверью…

Зинаиде сразу не понравилось на Целине, но она сначала надеялась, что это просто первое впечатление, со временем привыкнет, обустроится, обживется. Но прошел год, второй, третий… она никак не могла прижиться. Когда ездила на родину, проведывала мать… назад себя ехать буквально заставляла. Сыновья?… Те, в общем-то, относительно легко вписались в местное ребячье сообщество. Однако даже в их детско-подростковом сознании не могло не возникнуть определенных выводов, когда гостя в летние каникулы у бабушки они обнаруживали, что их родная тверская земля не то что не уступает разрекламированной на весь свет Целине, а по многим показателям ее превосходит. Конечно, в их головах еще не рождался вопрос: зачем в эти безводные степи, больше годные для скотоводства чем для земледелия, вбухивают огромные средства, гонят туда миллионы людей, срывая с насиженных мест, в то время как их родные пахотные места постепенно зарастают лесом и кустарником, ибо их уже некому обрабатывать. Партия и правительство будто бы решило совсем добить в первую очередь среднерусскую деревню, едва оправившуюся от раскулачки тридцатых годов. Не меньшее разочарование ждало на Целине переселенцев с Украины и Кубани, самых плодородных и в климатическом плане благоприятных мест в стране.

Илья же совсем не тосковал по родине, ибо всем в жизни для него стала карьера – подняться, выпрыгнуть как можно выше. Ради этого он дневал и ночевал в поле, на покосах, бил морды нерадивым членам бригады, благо здоровье позволяло. Он всегда брал повышенные обязательства, и хоть редко их выполнял, этим очень импонировал совхозному руководству. В шестьдесят третьем году его приняли кандидатом в члены КПСС, а в шестьдесят четвертом он получил партбилет. Илье казалось, что еще чуть-чуть, немного и он, наконец уйдет со своей «горячей» бригадирской должности, его выдвинут выше, в совхозное правление, но… Но, что-то там не слаживалось, а тут еще жена дома. Все это, конечно же, очень сильно нервировало.